Я протянулъ ему какую-то жердь. Юра, не глядя на нее, нащупалъ въ воздухe ея конецъ, оперся обо дно и вернулся на прежнiй берегъ. Лицо его было блeдно, а на лбу выступилъ потъ.
-- Да что съ тобой?
-- Скользко, -- сказалъ Юра глухо.
Я не выдержалъ. Юра негодующе посмотрeлъ на меня: что тутъ смeяться? Но потомъ и на его лицe появилось слабое подобiе улыбки.
-- Ну, и сдрейфилъ же я...
-- То-есть, съ чего это?
-- Какъ, съ чего? Упалъ бы въ воду -- отъ нашего сахара ни крошки бы не осталось.
Слeдующая переправа носила менeе комическiй оттeнокъ. Раннимъ утромъ мы подошли къ высокому обрывистому берегу какой-то рeчки или протока. Противоположный берегъ, такой же крутой и обрывистый, виднeлся въ верстe отъ насъ, полускрытый полосами утренняго тумана. Мы пошли на сeверо-западъ въ надеждe найти болeе узкое мeсто для переправы. Часа черезъ два ходьбы мы увидeли, что рeка расширяется въ озеро -- версты въ двe шириной и версты три-четыре длиной. Въ самомъ отдаленномъ, сeверо-западномъ, углу озера виднeлась церковка, нeсколько строенiй и -- что было хуже всего -- виднeлся мостъ. Мостъ означалъ обязательное наличiе пограничной заставы. На сeверо-западъ хода не было.
Мы повернулись и пошли назадъ. Еще часа черезъ три ходьбы -- причемъ, за часъ мы успeвали пройти не больше полутора-двухъ верстъ -- рeшили прилечь отдохнуть. Прилегли. Юра слегка задремалъ. Сталъ было дремать и я, но откуда-то съ юга донеслось звяканье деревянныхъ колокольчиковъ, которые привязываются на шеи карельскимъ коровамъ. Я приподнялся. Звукъ, казалось, былъ еще далеко -- и вдругъ въ нeсколькихъ десяткахъ шаговъ прямо на насъ вылазитъ стадо коровъ. Мы схватили наши рюкзаки и бросились бeжать. Сзади насъ раздался какой-то крикъ: {468} это кричалъ пастухъ, но кричалъ ли онъ по нашему адресу или по адресу своихъ коровъ -- разобрать было нельзя.
Мы свернули на юго-востокъ. Но впереди снова раздалось дребезжанье колокольчиковъ и стукъ топоровъ. Выходило нехорошо. Оставалось одно -сдeлать огромный крюкъ и обойти деревню съ мостомъ съ сeверо-востока. Пошли.
Часа черезъ три-четыре мы вышли на какую-то опушку. Юра сложилъ свой рюкзакъ, выползъ, осмотрeлся и сообщилъ: дорога. Высунулся и я. Это была новая съ иголочки дорога -- одинъ изъ тeхъ стратегическихъ путей, которые большевики проводятъ къ финской границe. Оставалось перебeжать эту дорогу. Взяли стартъ и, пригнувшись, перебeжали на другую сторону. Тамъ стоялъ телеграфный столбъ съ какими-то надписями, и мы рeшили рискнуть подойти къ столбу и посмотрeть -- а вдругъ мы у же на финляндской территорiи.
Подошли къ столбу -- увы, совeтскiя обозначенiя. И вотъ слышу сзади чей-то неистовый крикъ: стоо-ой...
Я только мелькомъ успeлъ замeтить какую-то человeческую фигуру, видимо, только что вынырнувшую изъ лeсу шагахъ въ сорока-пятидесяти отъ насъ. Фигура выхватила откуда-то что-то весьма похожее на револьверъ. Въ дальнeйшее мы всматриваться не стали... Сзади насъ бухнули два или три револьверныхъ выстрeла, почти заглушенные топотомъ нашихъ ногъ. Возможно, что "пули свистали надъ нашими головами", но намъ было не до свиста -- мы мчались изо всeхъ нашихъ ногъ. Я запнулся за какой-то корень, упалъ и, подымаясь, разслышалъ чьи-то вовсе ужъ идiотскiе крики: "стой, стой" -- такъ мы и стали бы стоять и ждать!.. Потомъ нeкто остроумный заоралъ: "держи" -- кто бы тутъ насъ сталъ держать?...
Мы пробeжали около версты и прiостановились. Дeло было неуютнымъ: насъ замeтили приблизительно въ верстe-полутора отъ деревни, въ деревнe -- въ этомъ нeтъ никакого сомнeнiя -- расположена чекистская застава, у заставы -конечно, собаки, и черезъ минуть 15-20 эти собаки будутъ спущены по нашему слeду. И, конечно, будетъ устроена облава. Какъ устраивались облавы -- объ этомъ мы въ Динамо выудили самыя исчерпывающiя свeдeнiя. На крики таинственной фигуры кто-то отвeчалъ криками изъ деревни, и послышался разноголосый собачiй лай.
Я очень плохой бeгунъ на длинныя дистанцiи. Полтора километра по бeговой дорожкe для меня -- мука мученическая. А тутъ мы бeжали около трехъ часовъ, да еще съ трехпудовыми рюкзаками, по сумасшедшему хаосу камней, ямъ, корней, поваленныхъ стволовъ и, чортъ его знаетъ, чего еще. Правда, мы три раза останавливались, но не для отдыха. Въ первый разъ мы смазывали наши подошвы коркой отъ копченаго сала, второй -- настойкой изъ махорки, третiй -- нашатырнымъ спиртомъ. Самая генiальная ищейка не могла бы вообразить, что первичный запахъ нашихъ сапогъ, потомъ соблазнительный ароматъ копченаго сала, потомъ махорочная вонь, потомъ eдкiя испаренiи нашатырнаго спирта -что все это относится къ одному и тому же слeду. {469}
Мы бeжали три часа -- дистанцiя, такъ сказать, марафонскаго бeга. И -ничего. Сердце не разорвалось: нервы -- великая вещь. Когда нужно, человeкъ способенъ на самый неправдоподобныя вещи...
Плохо было то, что мы попали въ ловушку. Конечнымъ пунктомъ нашего пробeга оказалось какое-то озеро, къ востоку переходившее въ широкое и со всeхъ сторонъ открытое болото. Мы вернулись полверсты назадъ, взобрались на какую-то горку, сняли рюкзаки. Юра посмотрeлъ на часы и сказалъ:
-- Протрепали, оказывается, три часа: въ жизни бы не повeрилъ...
Откуда-то отъ дороги несся собачiй лай. Собакъ, видимо, было много. Раздались три выстрeла: одинъ изъ винтовки -- сухой и рeзкiй, два -- изъ охотничьихъ ружей -- гулкiе и раскатистые... Линiя всeхъ этихъ упоительныхъ звуковъ растянулась примeрно отъ береговъ озера, на которомъ стояла деревушка, до вeроятной оконечности болота. Стало ясно, что для нашей поимки мобилизовали и деревенскихъ собакъ (ГПУ-скiе ищейки не лаютъ), и деревенскихъ комсомольцевъ, которымъ до насъ, въ сущности, никакого дeла нeтъ, но которые, войдя въ лeсъ, будутъ охвачены инстинктомъ охоты за самымъ благороднымъ звeремъ -- за человeкомъ.
Итакъ, мы находились въ треугольникe, одна сторона котораго -юго-западная -- была закрыта цeпью озеръ, другая -- юго-восточная -- была охвачена облавой и третья -- сeверо восточная -- была заперта озеромъ и болотомъ. Оставалось идти на сeверо-востокъ въ надеждe найти тамъ, въ вершинe треугольника, какой-нибудь болeе или менeе доступный выходъ -перешеекъ, узкiй протокъ между озерами или что-нибудь въ этомъ родe... Пошли. Я шелъ, уже еле волоча ноги и въ тысячный разъ проклиная свою совeстливость или свое слабодушiе. Нeтъ, тамъ, въ Медгорe, нужно было свернуть шею Левину и добыть оружiе... Если бы у насъ теперь -- по двухстволкe и, скажемъ, по нагану -- мы бы имъ показали облаву... Мы бы показали этимъ комсомольцамъ -- что это за охота за человeкомъ... лучше отъ такой охоты воздержаться... Конечно, и я, и Юра -- стрeлки не Богъ вeсть какiе, но одно дeло умeть стрeлять -- совсeмъ другое дeло умeть использовать огнестрeльное оружiе. Я-то еще туда-сюда, нервы не тe, а съ Юрой по этому дeлу лучше и не связываться... Да, мы бы имъ показали облаву... А теперь -оружiя нeтъ и жизнь виситъ совсeмъ на волоскe... Въ слeдующiй разъ -- если, не дай Богъ, онъ случится -- я переломаю кому нужно кости безо всякой оглядки на высокiя матерiи... Словомъ -- былъ очень золъ.
На наше счастье уже начало темнeть. Мы уткнулись въ еще какое-то озеро, прошли надъ его берегомъ еще версты двe; ноги подгибались окончательно, рюкзакъ опять сползъ внизъ и снова ободралъ мою рану, -- передъ нами разстилалось все то же озеро -- версты полторы двe водной глади, уже начинавшей затягиваться сумерками. Облава все приближалась, собачiй лай и выстрeлы слышны были все яснeе. Наконецъ, мы добрели до мeста, гдe озеро -или протокъ -- слегка суживалось и до противоположнаго {470} берега было, во всякомъ случаe, не больше версты. Рeшили плыть.
Спустились къ берегу, связали изъ бурелома нелeпый и шаткiй плотикъ, грузоподъемности, примeрно, достаточной для обоихъ нашихъ рюкзаковъ. За это время стемнeло уже совсeмъ. Раздeлись, полeзли въ воду. Комары облeпили насъ -- какъ всегда при переправахъ; было мелко и топко, мы побрели по тинистому, вязкому, слизкому тeсту топкаго дна, дошли до пояса и начали плыть... Только что отплыли метровъ на десять -- пятнадцать -- слышу: гдe-то вдали какой-то мeрный стукъ.
-- Вeроятно -- грузовикъ по ту сторону озера, -- сказалъ Юра. -Плывемъ дальше.