Однако, глядя вперёд в отдалённое время, если и когда Россия приобретёт успехи и навыки в земском самоуправлении, будем надеяться на создание и вершинной системы земства — Общероссийского Земского Собрания (в нашей истории — Земские Соборы). Выросшее из многоместного сознательного, бескорыстного и жертвенного опыта самоуправления, оно с большей вероятностью представит собой действительную волю народа, не ту показную, которую изображают ныне политизированные парламенты. Оно увенчало бы собой всю земскую вертикаль власти — по реальным полномочиям и родам деятельности самую широкую внизу, а кверху — с ограничением компетенции, но высоким моральным весом. (По старорусской формуле: «Царю власть — народу мнение». И если это мнение весомо высказано — то им не пренебрежёшь. Ключевский отмечает, что в Московской Руси Земские Соборы не противостояли царю, а сотрудничали с ним).
Такая земская вертикаль, независимо выросши рядом с вертикалью правительственной (у которой наибольшая компетенция наверху, но сильное сужение её книзу), создала бы в России сочетанную власть — государственно-земский строй, — при котором одновременно и сохраняется централизованное государственное управление — и жизнь народа реально направляется им самим. На каждом уровне — местном, уездном, областном и высшем — правительственная вертикаль проверяет земскую на строгое выполнение законов, а земская правительственную — на честность и открытость ведения дел. И президентская власть так же оказалась бы под совестным просвечиванием земской вершины (чего ныне так не хватает нам).
Государство должно строиться одновременно и сверху, и снизу.
Нынешняя власть упоена своею собственной обогатительной жизнью, и интересы народа для неё — в полном пренебрежении, она их не чувствует, и мало надежды, что почувствует в следующих накатах. Нравственные требования — выше тех, какие можно вставить в любую Конституцию, и конституционная ответственность Правителя не возвышается до публичного признания своих ошибок и провалов.
Олигархия — сплочённая хунта, захватившая и деньги, и национальные богатства, теперь уже и власть, добровольно не допустит никакой смены себе, а понадобится — без колебаний применит для того и выращенные, укреплённые многочисленные внутренние войска.
И напрасны надежды, что нынешняя власть или те, что сменят их через «выборы», заплавленные денежными миллиардами, — позаботятся о судьбе вымирающего народа. Этого — не будет. Нет вредней, как цепляться за иллюзии, они отнимают у нас ещё возможные верные шаги.
И в этом круговом замкнутей — как же нам? Сколько раз я слышал этот настойчивый вопрос в разных углах России. Как стряхнуть с себя обречённую отданность? Как нам преодолеть в себе страх? Во всемирной истории не раз звучал клич отважных: «Свобода или смерть!» Неужели наш удел — лишь стон: «Покорность или смерть…»?
Но чего нельзя, нет, — решать дело оружием. Это значило бы — допоследне развалить нашу жизнь и погубить народ. Оружейные песни не знают доброго конца.
Однако же, кто не видит? — какие-то клоки свободы всё же брошены нам сейчас, допущены — и как же можно не использовать их? Вон, шахтёры как-то пытались создавать «комитеты спасения», независимые от властей. Может быть, и так. Может быть, это и лучшая форма, когда народ доведен уже до крайности. Наше спасение — только в нашем самодействии, возрождаемом снизу вверх.
Ах, если бы, если бы мы были способны к истинному всеобъединению: мирными средствами, но воистину всенародно выразить наш гнев — так, чтобы власти в своём мраморном корыте задрожали и очнулись. В других странах такими массовыми выходами и поворачивают ход своей истории.
А пока не способны, то вот и правило: Действуй там, где живёшь, где работаешь! Терпеливо, трудолюбиво, в пределах, где ещё движутся твои руки.
Множественное большинство русского народа ныне пригнетено своей беспомощностью, ограбленностью, нищетой. Но не уклонимся осознать и страшней: русский народ в целом потерпел в долготе XX века — историческое поражение, и духовное, и материальное. Десятилетиями мы платили за национальную катастрофу 1917 года, теперь платим за выход из неё — и тоже катастрофический. Мы сломали не только коммунистическую систему, но доламываем и остаток нашего жизненного фундамента.