Однако английская вспомогательная армия ген. Эмлера сумела подойти на 10 километров к осажденным в Кут-Эль-Амаре, но не сумела здесь преодолеть сопротивление турок. Отбивший наступление английской выручки фон дер Гольц умер от сыпного тифа за несколько дней до 26 апреля, когда 10 тыс. англичан в Кут-Эль-Амаре сдались туркам. Этот крупный успех над англичанами позволил туркам перетерпеть удар, нанесенный русскими в Армении.
27. Общая оценка 1916 года. 1916 год представляет последнюю блестящую вспышку энергии и мощи старой петровской русской армии, час исторической смерти которой близился. По замыслу верховного германского командования, центр тяжести действий в 1916 году должен был лежать на западе; однако прорыв юго-западного фронта в начале июня нарушил все расчеты Фалькенгайна и Конрада, заставил их вновь перебросить резервы на восток, разохотил Румынию вступить в войну, заставил германцев вновь на 20 месяцев отказаться от активных действий на западе. Верден в окончательном результате был спасен русскими усилиями, заставившими германцев перейти под Верденом к обороне; русские усилия позволили англо-французам в очень выгодных условиях начать наступление на Сомме против лишенного резервов германского фронта, страдавшего от недостаточного количества тяжелой артиллерии и снарядов. Такое тягучее наступление в форме борьбы на измор при громадном превосходстве технических средств англо-французов представляло для них много выгод. Нельзя сказать того же о нашем юго-западном фронте. Важнейшая ошибка нашего командования заключалась в том, что оно не сумело обратить его сразу в общее поражение четырех австрийских армий, а затем не сумело в июле прорвать его. Наше командование, смущенное началом сражения на Сомме, загоняло войска в атаку на позиции против сильнейшей артиллерии до того момента, пока войска, подбодренные весенними успехами, продолжали слушаться приказаний.
В начале апреля 1916 года 70 % русских сил находилось к северу от Полесья, 30 % — к югу. В конце декабря мы имели севернее Полесья только 57 % общего числа штыков, а несмотря на громадную убыль юго-западного фронта и в Румынии, число штыков к югу от Полесья равнялось 43 %. Этот громадный сдвиг русских сил к югу, к сожалению, был выполнен не планомерно, а под влиянием событий. Массы русских войск частью бездействовали, частью запаздывали. Стратегическая проблема была решена неудовлетворительно.
Геройский подвиг английского капитана Волей, отразившего со своей ротой все ожесточенные атаки германцев
Выступление Румынии позволило Германии добиться в самом конце кампании, при общем истощении и жажде отдыха, крупного успеха. Энергию Людендорфа, предпринявшего зимний поход в Валахию, можно сравнивать с энергией Фридриха Великого, который в 1757 г. обрушился на австрийцев, устроившихся на зимовку в Силезии, и в декабре разбил их под Лейтоном. Средства Румынии нужны были Людендорфу для дальнейшего ведения войны, как Фридриху Великому нужны были средства Силезии для продолжения Семилетней войны.
Героический бой. Горсть французов овладела немецким окопом
Со стороны союзников вступление в войну Румынии было обставлено самым безобразным образом. Генерал Алексеев понимал, что Румыния не облегчит русский фронт, а явится для него огромной обузой, увеличит долю общих усилий коалиции, выпадающую на русскую армию. Поэтому совершенно законной является его позиция в первой половине 1916 года, когда он противился вовлечению Румынии в войну. Но нельзя оправдать его действий во второй половине, когда он поддался соблазну взять на себя эту обузу, и вместо того, чтобы обставить вступление Румынии в войну самым выигрышным для общего успеха союзников образом, начал наводить строжайшую экономию в расходе войск на этот «второстепенный», по его мнению, театр войны. Румынский театр войны мог быть или решающим для союзников, или катастрофическим.
Знамя русских войск на французском фронте
В оправдание ген. Алексееву может только служить стратегия крайнего эгоизма, которую проводили остальные государства Антанты, требовавшие от России больших жертв на Балканском полуострове, а сами считавшие его слишком маловажным, чтобы расходовать на него силы своих армий. В нездоровой атмосфере интриг французской военной миссии в Румынии и взглядов союзников на русскую армию, как на подчиненное им орудие, долженствующее истечь кровью, подготавливая их окончательный успех при общем несогласованном направлении держав в вопросах балканской политики, едва ли представлялось возможным правильное решение стратегической проблемы, поставленной вступлением в войну Румынии. Единственный раз за всю войну русское управление попыталось провести в общем направлении войны точку зрения, которая представляла бы не интересы коалиции, а интересы России. Но политика эгоизма удалась нам еще в меньшей степени, чем политика самопожертвования. Как раз в данном случае экономия русских сил на чуждый нам румынский фронт была неуместна и тяжело отозвалась на дальнейшем ходе войны и, прежде всего, на русской армии и русском государстве.