Россия того времени не желала, чтобы правительство прибегало к жестокости и кровопролитию в борьбе с политическими противниками. Именно поэтому после учреждения столыпинских военнополевых судов Толстой написал свое глубоко прочувствованное воззвание («Не могу молчать»), в котором потребовал от правительства прекратить казни. Именно поэтому один из величайших парламентских ораторов того времени, умеренный либерал Родичев, с думской трибуны заклеймил Столыпина на всю Россию, назвав виселичную петлю «столыпинским галстуком». Именно поэтому сразу же после свержения монархии в 1917 г. правительство демократа-ческой революции, осуществляя одну из самых долгожданных и священных целей российского освободительного движения, со всеобщего одобрения отменило смертную казнь за все без исключения уголовные преступления. Именно поэтому в той духовной атмосфере, которой Россия дышала перед Первой мировой войной, столыпинская политика «умиротворения» провалилась столь же позорно, как и его земельная реформа, и вдобавок ускорила и его собственный трагический конец.
1 сентября 1911 г., во время специального представления в киевском городском театре, в нескольких шагах от ложи, где сидели царь с дочерьми, Столыпина смертельно ранил бывший анархист и полицейский агент. К тому времени царь едва терпел присутствие своего бывшего фаворита. Специальное расследование выяснило, что в Киеве к Столыпину не были, как обычно, приставлены полицейские агенты. Ходили слухи об уголовном преследовании заместителя министра внутренних дел генерала Курлова, отвечавшего за полицию. Но предварительное следствие было прекращено по личному указанию царя.
В обстоятельствах смерти Столыпина есть несколько очень странных моментов. Убийцу поспешно казнили, а до этого содержали в строгой изоляции. Люди, осведомленные о подробностях борьбы Столыпина с Распутиным и его окружением, были убеждены, что охранка попустительствовала покушению, чтобы задобрить высокопоставленных врагов Столыпина. Через несколько месяцев после смерти Столыпина главный военный прокурор вызвал к себе зятя Столыпина, Б.Л. фон Бока, и сообщил ему, что основная доля ответственности за убийство его тестя лежит на Курлове, который и стоял за этим покушением. В то же время прокурор сказал фон Боку, что следствие по делу Курлова прекращено по приказанию царя.
Сам Столыпин однажды сказал Гучкову в Думе, что ждет смерти от руки полицейского агента.
Вот так вышло, что всемогущий «умиротворитель» России не сумел обуздать «темные силы», опиравшиеся на клику, которая окружала молодую царицу. Столыпин был слишком честным и независимым человеком в глазах таких, как Распутин. Кроме того, он не поладил с октябристами – ведущей партией в Третьей Думе, получившей там большинство мест благодаря его собственному консервативному избирательному закону от 3 июня 1907 г.
Британский историк, профессор Бернард Пэйрес, совершавший многократные продолжительные визиты в Россию в течение думского периода и последующей мировой войны, в своей книге «Падение российской монархии» в отношении Третьей Думы справедливо замечает, что под влиянием сложившихся в то время общественных настроений даже Дума, целиком состоящая из бывших министров, стала бы оппозиционной.
Избирательный закон от 3 июня 1907 г. практически отстранил от участия в выборах городских и сельских крестьян и рабочих. В провинциях выборы фактически были отданы на откуп угасающему дворянству. В крупных городах квазивсеобщее избирательное право также подверглось ограничениям; число депутатов было урезано, а половина мест согласно куриальной системе отошла к незначительному меньшинству собственников из числа буржуазии. Представительство нерусских национальностей также уменьшилось. Например, Польше было позволено направить в Третью (и в Четвертую) Думу лишь 18 депутатов по сравнению с 53 представителями в Первой и Второй Думе, а мусульманское население Туркестана вообще осталось без депутатов.
Представителей народа, избранных по столыпинскому закону, справедливо называли «кривым зеркалом» России. Левые партии, составлявшие большинство в Первой и Второй Думах, практически исчезли из Третьей Думы 1907–1912 гг.; более того, в нее попали лишь 13 трудовиков и 20 социал-демократов. Социал-революционеры бойкотировали выборы. Ранее лидировавшие в Думе кадеты, партия либеральной интеллигенции, скатились до роли «лояльной оппозиции Его Величества», получив 54 места.