Переходя к нашему времени, приходится сделать вывод, что нынешнее обилие сочинений о "власовском движении" опять-таки объясняется непониманием истинной сути войны. "Власовцам" придают существенное значение (пусть даже чисто "негативное"), которого они не имели, ибо дело шло тогда в конечном счете вовсе не о борьбе нацизма и большевизма (Бунин, как мы видели, это глубоко чувствовал!), а ведь именно борьбу и с тем и с другим ставят в заслугу "власовцам" их апологеты. Другие же авторы, которые, напротив, гневно обличают "власовцев" как подручных нацизма, опять-таки чрезмерно преувеличивают их роль.
Словом, сам по себе тот факт, что вопрос о Власове занимает немалое место в сегодняшней историографии войны 1941-1945 годов, говорит о ее поверхностном характере.
* * *
Другое очевидное проявление этой поверхностности - весьма широкие и подчас прямо-таки страстные нынешние споры вокруг книжек советского разведчика-перебежчика Резуна, личное ничтожество которого ясно выразилось уже в выбранном им псевдониме "Суворов". Речь идет не о том, что вообще не следовало обращать внимание на опубликованные большими тиражами резунские опусы, но о том, что при верном представлении о мировой ситуации в 1941 году они просто не дают оснований для сколько-нибудь серьезных споров, которые тем не менее ведутся уже несколько лет. Единственный, пожалуй, адекватный отклик на эти книжки - чисто ироническая по своему тону статья Анатолия Ланщикова под названием ""Ледокол" идет на таран"27. В статье со всей убедительностью показано, что перебежчик, пытаясь опровергнуть "агитпроповскую" версию войны, всецело находится на уровне этой примитивной версии, хотя и вывертывает ее наизнанку (отчего она отнюдь не становится менее примитивной).
Отсылая читателей к статье Анатолия Ланщикова, обращусь к основному содержанию множества других откликов, авторы коих либо так или иначе присоединялись к "доводам" Резуна, либо "на полном серьезе" их оспаривали. К сожалению, как то, так и другое свидетельствует о неблагополучии в осмыслении великой войны.
Объявляя, что именно СССР готовился в 1941 году внезапно напасть на Германию ("установлена" даже точная дата - 6 июля), которая, узнав о грозящей опасности, "предупредила" это нападение, Резун ссылается на множество "фактов", долженствующих доказать, что в СССР шла подготовка к мощному наступлению на Запад. Вообще-то из всех приводимых "фактов" войны не получается, как из самого большого количества кошек не сделаешь тигра. Но существо дела даже не в этом. В сознание военнослужащих в 1930-х годах внедрялась принципиально наступательная тактика, причем делалось это не только в собственно военно-профессиональных, но и в идеологических целях, так сказать, "для поднятия духа". Однако разработка наступательных операций, воспитание соответствующего духа и т. д. и действительное принятие решения о превентивной войне - это, конечно же, совершенно разные вещи, отличающиеся друг от друга столь же кардинально, как военная игра и реальная война.
Так, например, в США, начиная с 1950-х годов, как это уже давно и точно известно, самым тщательным образом разрабатывалась тактика превентивной ядерной войны против СССР, но решение о такой войне не было принято даже тогда, когда (в 1962 году) по "волюнтаристскому" хрущевскому приказу ядерное оружие СССР было доставлено в "подбрюшье" США, на Кубу!
К сожалению, после издания резунских книжек появилось немало сочинений, авторы коих тщатся доказать, что в 1941 году в СССР якобы было действительно принято решение о превентивной войне против Германии, и только, мол, упреждающее нападение последней помешало осуществлению сего решения. Этим-де и обусловлены тяжелейшие поражения начального периода войны, ибо, изготовившиеся для наступления войска СССР не имели возможности создать надежную оборону от упредившего их германского нападения.
В эту "концепцию" вложен и иной, гораздо более ядовитый смысл: СССР-Россия предстает, согласно ей, как истинный "виновник" войны и главный "агрессор", вознамерившийся завоевать Германию (которая, значит, была вынуждена спасать себя превентивным нападением) и, далее, Европу в целом...
Поэтому следует хотя бы кратко остановиться на вопросе о "превентивной" войне. Некоторые историки (хочется, правда, в данном случае заключить это слово в кавычки), "вдохновленные" резунским опусом, изданным в 1992 году, обратили сугубое внимание на опубликованную ранее, в 1990-м ("Искусство кино", № 5, с. 10-16), запись речи Сталина, произнесенной 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий и высшим командным составом армии. Вождь, согласно записи, заявил тогда, в частности: "Теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильные,- теперь надо переходить от обороны к наступлению".
Через десять дней после этой речи, 15 мая 1941 года, заместитель начальника Оперативного управления Генштаба полковник (тогда) А. М. Василевский при участии начальника этого управления генерал-майора Н. Ф. Ватутина, написал "Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками"*, в которых констатировалось, что "Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами", и, следовательно, "имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым... упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск" (цит. по кн: Война 1939 1945. Два подхода. М., 1995, ч. I, с. 129. Подчеркивания самого А. М. Василевского). Далее намечались конкретные наступательные операции наших войск.
Подпевалы Резуна радостно ухватились за этот текст, даже не заметив (или не желая заметить), что речь в нем идет это очевидно вовсе не о превентивной войне как таковой, но о наступательной стратегии, которую следует применить только в том случае, если нападение противника станет несомненным фактом. И, между прочим, цитируемый документ отнюдь не предполагал, что это нападение - дело ближайшего времени; так, в нем сказано, в частности: "...необходимо всемерно форсировать строительство и вооружение укрепленных районов... и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 году..." (там же, с. 133).