Могут возразить, что жестокий приговор по "делу" Еврейского антифашистского комитета, вынесенный 18 июля 1952 года, был отменен 22 ноября 1955-го, когда Хрущев был уже полновластным правителем страны. Но многозначительно, что в "определении" Военной коллегии Верховного Суда СССР, отменявшем приговор, все же содержались обвинения в адрес деятелей ЕАК: "...некоторые из осужденных по данному делу... присваивали себе несвойственные им функции... а также... допускали суждения националистического характера"10. Кроме того, "определение" Верховного Суда не было тогда опубликовано - разумеется, не без воли Хрущева.
Естественно полагать, что упорное нежелание Хрущева признать необоснованность "дел" о "сионистских заговорщиках" было обусловлено его собственной руководящей ролью в "разработке" этих "дел" (тот факт, что именно он возглавлял "комиссию", решившую вопрос о расправе с "сионистами" на автозаводе имени Сталина, бесспорно подтверждается сохранившимися документами).
Словом, считать - как это, увы, делают сегодня многие авторы и ораторы - "реабилитационные" акции Хрущева после смерти Сталина выражением его личной "доброй воли" нет никаких оснований. До 1953 года он вел себя совершенно иначе, и новое его поведение диктовалось новой исторической ситуацией (к тому же он явно "отставал" в этом плане от того же Берии...).
Хотя, как уже отмечалось, масса документов сталинского времени была по указанию Хрущева уничтожена, в последнее время все же появились публикации, свидетельствующие о том, что поведение Никиты Сергеевича до 1953 года в коей мере не дает оснований усматривать в нем "гуманиста". Вот, например, два фрагмента из стенограмм выступлений Хрущева. Еще в январе 1936 года, то есть за год до 1937-го, он с неудовольствием констатировал: "Арестовано только 308 человек. Надо сказать, что не так уж много мы арестовали людей. (С места: "Правильно!") 308 человек для нашей Московской организации (ВКП(б). В. К.) это мало. (С места: "Правильно!") И 14 августа 1937 года: "Нужно уничтожать этих негодяев... нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врага на благо народа". И результат: "...к началу 1938 г. ...были репрессированы фактически все секретари МК и МГК (из 38 секретарей... избежали репрессий лишь трое), большинство секретарей райкомов и горкомов* (136 из 146), многие руководящие советские, профсоюзные, хозяйственные, комсомольские руководители, специалисты, деятели науки и культуры. Разрешение на арест давала "тройка"**, в состав которой входил и первый секретарь МК и МГК ВКП(б)"11.
Или "жалоба" Хрущева, посланная Сталину в 1938 году уже из Киева: "Украина ежемесячно посылает 17-18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2-3 тысяч. Прошу Вас принять срочные меры"12.
"Поклонники" Хрущева, вероятно, скажут, что он вел себя подобным образом в силу давления атмосферы тех лет, а когда после смерти Сталина появилась, так сказать, возможность не прибегать к репрессиям, Никита Сергеевич выявил свою истинную сущность гуманного, доброго правителя. Во многих сочинениях и выступлениях преподносится именно этого рода точка зрения - пусть и не всегда с такой элементарной прямотой.
При этом освобождение из лагерей и ссылки сотен тысяч политических заключенных целиком и полностью связывают со "смелым" хрущевским докладом на ХХ съезде партии 25 февраля 1956 года (именно такое мнение господствовало и на упомянутой выше конференции 1994 года). Между тем еще в начале 1990-х годов были опубликованы документы, из которых явствует, что освобождение политических заключенных началось сразу же после издания Указа 27 марта 1953 года "Об амнистии", принятого по инициативе Берии, и к осени этого года вышли на свободу около 100 тысяч (из 580 тысяч) политических заключенных, имевших небольшие сроки. Далее, уже к 1 января 1955-го (Хрущев стал полновластным правителем 8 февраля этого года, отстранив Маленкова с поста предсовмина), были освобождены еще 170,9 тысяч человек13. Таким образом, около половины политических заключенных получили свободу еще до того момента, когда Хрущев обрел единоличную власть.
Нельзя, правда, не сказать, что именно после этого, 17 сентября 1955, был издан Указ "Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг." - а, как отмечалось выше, такие граждане составляли очень значительную часть политзаключенных и к 1 января 1956 года количество последних сократилось (в сравнении с 1 января 1955-го) еще на 195 тысяч 353 человека и составляло 113 тысяч 735 человек (там же).
Итак, к 1956 году, к ХХ съезду партии, открывшемуся 14 февраля, уже обрели свободу более 80 (!) процентов политзаключенных. А между тем до сего времени широко распространено мнение, что будто бы только после хрущевского доклада на ХХ съезде действительно началось освобождение политзаключенных.
Существенно и другое. "По Указу от 27 марта 1953 г. (то есть бериевскому.- В. К.) были досрочно освобождены все высланные (категория "высланные" перестала существовать) и часть ссыльных... На конец лета и осень 1953 г. планировалось произвести крупномасштабное освобождение спецпоселенцев (то есть депортированных во время войны народов.- В. К.). В апреле - мае 1953 г. в МВД ССС.. были разработаны проекты Указа... об освобождении спецпоселенцев. Из... переписки... С. Н. Круглова и Л. П. Берия за апрель - июнь явствует, что они намеревались в августе представить указанные проекты на утверждение в Верховный Совет СССР и Совет Министров СССР... Планировалось до конца 1953 г. освободить около 1,7 млн. спецпоселенцев... Однако в связи с арестом Л. П. Берия (26 июня 1953 года.В. К.) крупномасштабного освобождения спецпоселенцев в 1953 г. не последовало". И лишь позднее "жизнь заставила Н. С. Хрущева и его окружение постепенно осуществить бериевский план по освобождению спецпоселенцев" (цит. соч., с. 14).
Определение "бериевский" план может быть неправильно истолковано,- в том духе, что Берия был наиболее "гуманным" из тогдашних правителей. И, кстати сказать, на хрущевской конференции 1994 года несколько выступавших с негодованием говорили о том, что в ряде историографических исследований сообщаются факты, побуждающие видеть истинного "освободителя" не в Хрущеве, а в Берии. Однако, как уже сказано, представления, согласно которым послесталинские амнистии и реабилитации являют собой личную заслугу кого-либо - как Берии, так и, равным образом, Хрущева - это явные пережитки "культового" понимания хода истории. Повторю еще раз: кто бы ни оказался тогда у власти, дело шло бы, в общем и целом, одинаково,- хотя вместе с тем нельзя не видеть, что Берия действовал решительнее, чем Хрущев.