Дело в том, что после сообщения в печати (13 января 1953 года) о кремлевских "врачах-убийцах" атмосфера в Москве (я это хорошо помню) была крайне тревожной и неясной, и работники печати опасались резких жестов. Евтушенковское же сочинение было не без резкости; так, о кремлевских врачах в нем говорилось:
Пусть Горький другими был убит,
убили, кажется, эти же,
то есть выходило, что врачи-убийцы безнаказанно творили свое черное дело уже в продолжении семнадцати лет!.. По-своему "замечательно", что в действительности-то пятеро из двадцати восьми находившихся в 1953 году под "следствием" врачей, к тому же принадлежавшие к наиболее "важным" - В. Н. Виноградов, М. С. Вовси, Э. М. Гельштейн, В. Ф. Зеленин и Б. Б. Коган - в 1937 году обвинили видного врача Д. Д. Плетнева во "вредительских методах" лечения Горького, и Дмитрий Дмитриевич был приговорен к заключению сроком на 25 лет, а 11 сентября 1941 года расстрелян в Орле58 (3 октября в город вошли танки Гудериана).
Один уже факт, что под следствием находились врачи-убийцы, которые ранее сами разоблачали врачей-убийц, показывает всю остроту и запутанность ситуации. И, между прочим, сам Евтушенко в нынешних своих мемуарах обнаруживает знание сложности положения в 1949-м - начале 1953 года. "...По рукам ходила,- вспоминает он,- пародийная поэма Сергея Васильева "Без кого на Руси жить хорошо" - настолько откровенно антисемитская, что ее даже не решились напечатать" (с. 433). Вот именно не решились, так же как и стишки Евтушенко о врачах!..
Не приходится уже говорить о том, что общая политическая ситуация 1953 года была гораздо более "суровой", чем 1962-го. И, повторю, Евтушенко проявил значительно большие смелость и рисковость, сочинив стихи о врачах, нежели при сочинении им стихов против Сталина, чьи останки незадолго до того, в 1961 году, были выброшены из Мавзолея. Правда, евтушенковская "смелость" в 1953 году диктовалась его еще довольно ограниченными понятиями о политической конъюнктуре; в 1962-м он на подобный риск едва ли бы решился...
Много лет спустя после 1953 года я оказался в кафе Центрального дома литераторов за одним столом с давним близким приятелем Евтушенко Евгением Винокуровым, который известен написанным им в 1957 году текстом песни "В полях за Вислой сонной...",- текстом, если вдуматься, очень странноватым*. Он выпил лишнего, к тому же был тогда, вероятно, за что-то зол на давнего приятеля и неожиданно выразил сожаление, что те самые стихи о врачах-отравителях не решились в начале 1953 года опубликовать.
- Пожил бы Сталин еще немного - глядишь, стихи о врачах напечатали бы, и тогда никакого Евтушенко не было бы! - не без едкости объявил Винокуров. И был, вероятно, прав...
Нельзя не учитывать, что непомерно падкий на легкие успехи Евтушенко, как явствует из ряда свидетельств, не позднее начала 1960-х годов был тесно связан с КГБ, играя роль своего рода "агента влияния" - не исключаю, что в какой-то мере и до какого-то момента делая это не вполне "сознательно". Генерал-лейтенант ГБ П. А. Судоплатов в 1990-х годах рассказал в своих воспоминаниях, что в 1962 году известный ему подполковник ГБ Рябов решил "использовать популярность, связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во внешнеполитической пропаганде", и вскоре тот был направлен "в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Финляндию"59. Не приходится удивляться поэтому, что, как хвастливо сообщает теперь Евтушенко, он "побывал в 94 (!) странах" (с. 9),никто, пожалуй, из его современников не может в этом отношении с ним сравниться, а ведь в вопросе о выезде за рубеж решающую роль в "доперестроечные" времена играл КГБ...
Стоит рассказать о том, что на фестивале в Хельсинки (28 июля 6 августа 1962 года) имел место неприятный эпизод: какие-то молодые финны как тогда сообщалось, потомки погибших на советско-финской войне бросали камни в автобус с делегацией СССР. Вернувшись в Москву Евтушенко опубликовал об этом стишки под названием "Сопливый фашизм". Встретив его в Доме литераторов, я сказал, что стыдно писать подобное; вспомни, что Твардовский назвал ту войну "незнаменитой", то есть недостойной славы... Но мой упрек был, конечно, тщетным.
Весьма осведомленный публицист Рой Медведев сообщил в 1993 году: "Андропов (председатель КГБ в 1967-1982 годах.- В. К.) помогал поэту Евтушенко в организации его многочисленных поездок за рубеж. Поэт получил от шефа КГБ прямой телефон и разрешение звонить в необходимых случаях. Еще в 1968 году Евтушенко сделал резкое заявление с протестом против ввода советских войск в Чехословакию... В 1974 году такая же ситуация повторилась, когда Евтушенко публично высказался против высылки из СССР А. И. Солженицына... Евтушенко признался, что в обоих случаях он сначала звонил Андропову"60
То есть "дерзкие" протесты Евтушенко в действительности представляли собой санкционированные КГБ акции, призванные внушить миру, что в СССР есть свобода слова (вот, мол: Евтушенко протестует, а никакие репрессии в отношении его не применяются, и он по-прежнему путешествует по всем странам!)20.
Конечно, подобные факты стали известны много позже, но и в 1960-х годах можно было догадываться о них. В 1965 году я выступал на дискуссии о современной поэзии, стенограмма которой - правда, к сожалению, сильно урезанная - была опубликована в начале 1966 года. В частности, при публикации выбросили мои слова о том, что Евтушенко, несмотря на ту или иную критику в его адрес, являет собой "официального певца хрущевского режима", как ранее был сталинского.
Из зала, в котором я выступал, мне тут же задали вопрос:
- А кто же тогда Николай Грибачев?
Этот автор, по тогдашней "терминологии", был крайне "правым".
- Разумеется, оппозиционный режиму автор,- ответил я.
В опубликованном тексте остался лишь намек (но все же достаточно прозрачный) на это мое суждение:
"История литературы, я уверен, "снимет" с Евтушенко и его соратников надуманное обвинение в том, что в их стихах были некие грубые "ошибки". Они выразили именно то, что нужно было выразить во второй половине пятидесятых - первой половине шестидесятых годов"61.