О самом "пакте" СССР с Германией, заключенном после долгих бесплодных попыток объединиться против Гитлера с Англией и Францией, Черчилль основательно писал: "Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение - Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав" (с. 179-180).
Итак, Черчилль, который досконально знал весь ход дела, видел в "пакте" Сталина с Гитлером меру, "продиктованную обстоятельствами", и подчеркивал: "Если их (русских. - В.К.) политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной" (с. 180), то есть соответствующей реальному положению вещей. Из этого, в сущности, следует, что сам Черчилль, будь он на месте Сталина, поступил бы так же.
Словом, неожиданный "переворот" в политике не являл собой выражение индивидуальной воли Сталина, а был совершен под властным давлением реальной исторической ситуации (напомню, что я пока никак не оцениваю происшедшее, а только стремлюсь ответить на вопрос, почему был заключен пресловутый пакт).
Важно сознавать, что ни Черчилль, ни историк Лиддел Гарт ни в коей мере не стремились снять с СССР (и Сталина) "вину" за пакт с Гитлером. Но присущая вообще английскому менталитету склонность к объективности дала им возможность показать, что пакт был "продиктован обстоятельствами", что эти обстоятельства по сути дела "загнали" СССР в пакт. Отклонение Англией всех предложений СССР о союзе привело к попытке хоть в какой-то мере отсрочить войну с Германией. Сталин, по определению Черчилля, "думал, что Гитлер будет менее
опасным врагом для России после года войны против западных держав". Об этом же писал и Лиддел Гарт, оговаривая, правда, что "Сталин переоценил способность западных стран к сопротивлению" (с. 28), ибо с сентября 1939 года на Западе началась так называемая странная война - одна видимость войны, которая не мешала Германии наращивать боевую мощь...
Сошлюсь еще на вывод известного английского журналиста Александра Верта, автора обстоятельной книги "Россия в войне 1941-1945". Рассуждая о "пакте", он безоговорочно признал, что "у русских не было другого выбора"84. Понятно, что не было выбора и у Сталина...
* * *
И еще об одном "решении" Сталина. В 1947 году он выдвинул задачу борьбы с "низкопоклонством" перед Западом, притом поначалу речь шла не столько об идеологии в прямом, собственном смысле слова, сколько о положении в естественных и технических науках.
Одним из выражений этого нового курса была сталинская речь перед руководителями Союза писателей 13 мая 1947 года, которую зафиксировал (по памяти на следующий день, то есть, по-видимому, весьма точно) Константин Симонов: "А вот есть такая тема, которая очень важна, - сказал Сталин, которой нужно, чтобы заинтересовались писатели... Если взять нашу среднюю (это существенное уточнение; см. ниже. - В.К.) интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров... у них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников... Почему мы хуже? В чем дело? Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает... Надо бороться с духом самоуничижения..."85
Это было, поскольку речь шла не об идеологии, а о науке, принципиально новой постановкой вопроса; до войны, в 1930-х годах, Сталин не раз безоговорочно утверждал как раз необходимость "ученичества" у Запада, прежде всего у США: "Мы бы хотели, чтобы люди науки и техники в Америке были нашими учителями... а мы их учениками"86.
Новое "указание" Сталина воспринималось при его жизни как еще одно свидетельство его личной "мудрости", а позднее - как одно из проявлений его - опять-таки личной - тупой зловредности, нанесшей тяжелейший ущерб развитию науки.
Однако есть все основания утверждать, что это сталинское "указание" не было результатом его собственных размышлений: оно было вызвано письмом, которое в предыдущем, 1946 году направил Сталину один из виднейших ученых того времени П. Л. Капица. Посылая ему рукопись книги сложившегося еще до революции писателя и историка науки и техники Л. И. Гумилевского (1890-1976) "Русские инженеры", П. Л. Капица сообщал, что эта книга была создана по его предложению: "...я ему (Л. И. Гумилевскому. - В.К.) сказал, что надо бы писать...о наших талантах в технике, которых немало, но мы их мало знаем. Он это сделал, и получилась... картина развития нашей передовой техники за многие столетия. Мы, по-видимому, мало представляем себе, какой большой кладезь творческого таланта всегда был в нашей инженерной мысли... обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное".
И "один из главных отечественных недостатков", согласно мысли Капицы, - "недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ведь излишняя скромность - это еще больший недостаток, чем излишняя самоуверенность. Для того чтобы закрепить победу (в Отечественной войне - В.К.) и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности. Ясно чувствуется, что сейчас нам надо усиленным образом подымать нашу собственную оригинальную технику... Успешно мы можем это делать только, когда будем верить в талант нашего инженера и ученого... когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других... Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить"87.