Многочисленные теоретические сочинения о ремесле дипломата, появившиеся в тот период, свидетельствуют о стремлении государей и их представителей упорядочить европейскую систему, выстроить иерархию держав, создать определенный дипломатический язык, способствующий установлению мира; наиболее ярко эта тенденция воплощена в книгах Кайера, Пеке и Викфора. Речь здесь идет о декорациях и постановке, о речах, подобающих ситуации, и об импровизациях исполнителей главных ролей; употребление этих терминов наводит па мысль об известной театрализации дипломатического пространства Европы.
Дипломаты должны были заботиться прежде всего о сохранении мира; теории дипломатического искусства, зиждившиеся па строжайшем следовании церемониалу и установленной иерархии, способствовали поддержанию хоть и хрупкого, по все-таки равновесия, укреплению существующих союзов, соблюдению недавно достигнутых договоренностей. Если, несмотря на все эти предосторожности, война все-таки начиналась, иностранные посланники вмешивались в ход событий не для того, чтобы подлить масла в огонь (такое случалось крайне редко), по для того, чтобы смягчить расхождения в позициях, пусть даже ценою пересмотра сложившейся системы оборонительных и наступательных союзов. В Петербурге дипломаты, какую бы страну они ни представляли, действовали именно в этом направлении; вмешательство России требовалось для того, чтобы ускорить окончание войны, пусть даже ценою полного разгрома Людовика XV или, по крайней мере, его армии (радикальное решение вопроса, против которого не возражали ни Георг II, ни Мария-Терезия). Для понимания этой ситуации особенно важны инструкции, которые кабинеты разных государей выдавали своим посланникам; по тому, как часто (или как редко) дипломаты отступали от этих инструкций, мы можем судить о том, насколько свободны они были в своих действиях и насколько сильно желали избежать инцидентов, предупредить их, а в крайнем же случае, если они все-таки произойдут, использовать их в интересах мира[152]. Дипломатическая переписка французов, пруссаков, а также австрийцев, саксонцев и англичан за десять лет (1740–1750) показывает, что в подавляющем большинстве случаев имела место «двойная дипломатия». Внешняя политика вершилась в два приема. Тон задавал кабинет того или иного государя, который намечал общую стратегию. Па следующем же этапе, более прагматическом и даже эмпирическом, в дело вступали послы, посланники, консулы и секретари посольств; они применялись к местным обстоятельствам, действовали в соответствии с правилами того или иного двора, импровизировали вплоть до измены инструкциям, стараясь, однако, не нарушать церемониала и общепринятой иерархии. Таким образом, если их деятельность и можно уподобить театральной постановке, то в этом спектакле все основывалось на импровизациях исполнителей главных ролей, живущих вдали от родины.
За драматургией придворной жизни, за комедией, которую разыгрывают иностранные и местные дипломаты, различимы их сомнения, заблуждения и предательства. Война за Австрийское наследство благодаря вмешательству двух новых участниц, Пруссии и России, позволила выйти за пределы заранее известного текста; казалось, пересмотру подлежит абсолютно все: правила поведения, нормы международного права, в конце концов, даже наследие Гроция. Актеры, участвовавшие в представлениях, которые разыгрывались в Берлине, Париже, Вепс, Лондоне и Петербурге, постоянно ссылались па Гроция, цитировали Викфора, Пеке или Кайера — но поступали-то они совершенно противоположным образом. Две юные нации стопорили работу отлаженной за много лет театральной машинерии; «космополитическое восприятие европейского пространства»{560}, появившееся в пору заключения Утрехтского мира; мечты о первом «сообществе наций», устроенном по заветам аббата де Сен-Пьера, — все это было разрушено вмешательством новых действующих лиц, которые вели себя менее учтиво, более непосредственно, грубо, порою даже вульгарно[153]. В политике и в дипломатии начиналась новая эра.
152
Пеке подчеркивает, что дипломат обязан изменять инструкции в нужном для дела направлении: ведь государь может избрать себе нового фаворита, а это влияет на всю атмосферу двора
153
Ср. слова д'Аржансона, сказанные по поводу пьесы Буасси «Нынешний модник, или Обманчивая внешность»: «Мы и есть те самые нынешние люди, которых недавно изобразили па нашем театре, и политика паша очень напоминает поведение наших юных придворных модников»