Тем временем прусским войскам приходилось сражаться против австрийцев и баварцев, объединившихся сразу после кончины Карла VII. Загнанный в угол, Фридрих решил, действуя сообща с Георгом II, ускорить мирные переговоры, а интересы Франции принести в жертву. Он писал в Петербург Мардефельду: «Либо очень скоро при содействии Англии я заключу мир, либо война разгорится с новой силой»{80}. В конце концов, хотя и не так скоро, как ему хотелось, и при содействии других союзников, прусский король достиг своей цели.
Глава третья.
МАКИАВЕЛЛИЗМ И ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИНТЕРЕСЫ
В начале войны за Австрийское наследство Франция (в союзе с Испанией) сражалась, как некогда Людовик XIV, с англо-голландской коалицией, которой деятельную помощь оказывала могущественная Австрия. Ориентация на союз с протестантскими государствами (Нидерландами, Швецией, германскими княжествами), который со времен Франциска I, Генриха IV, а затем Ришелье обеспечивал Франции безопасность на севере и северо-западе{81}, уступила место непрочному союзу с Пруссией: первым договор с Фридрихом подписал Бель-Иль (1741), а затем, в 1744 году, несмотря на колебания Людовика XV, союзнические отношения с Пруссией подтвердил д'Аржансон. Тем не менее Фридрих по-прежнему оставался в изоляции; особенную опасность для него представляла коалиция Вены и Дрездена, в равной мере страдавших от своего неуемного соседа, постоянно претендовавшего на австрийские и саксонские земли. Во время двух Силезских войн прусский король имел в лице Франции и Англии потенциальных союзниц. В 1742 году, устав от сражений и желая установления мира в Германии, он подписал договор с Марией-Терезией, а с Георгом II заключил договор об оборонительном союзе. Оба эти документа, подписанных в Бреслау, призваны были обеспечить Фридриху неприкосновенность завоеванных территорий. В глазах французов, однако, они лишь подтвердили репутацию Фридриха как «предателя», при первой возможности поспешившего выйти из игры. Впрочем, прусский король дал обещание никогда не нападать на Бурбонов[29].
Позиция Франции в 1744–1746 годах приводила в замешательство и ее друзей, и ее врагов, вызывала недоверие, а порой и ненависть. Что было тому причиной — оптимистическая политика министра иностранных дел д'Аржансона, получившего прозвище «скотина д'Аржансон», или же «секретная королевская дипломатия» Людовика и его приближенных: дочери короля «госпожи Инфанты», Ноайя, Морена и прежде всего Копти? Д'Аржансон, «неисправимый идеолог», наделенный критическим умом, вел дела «по тщательно разработанному плану»{82}, иными словами, донесений посланников он практически не читал. Маркиз по-прежнему не терял надежды переустроить Германию, поставив в центр Саксонию и Пруссию; он был уверен, что Россия — варварская страна, представляющая угрозу для Северной Европы и что ее следует сдерживать «посредством стран, расположенных на берегах Балтики»{83}. Эта политика расходилась с более гибкими убеждениями Людовика XV, который ради мира в Европе был готов сотрудничать с Елизаветой.
Таким образом, и в Версале, и в Потсдаме система давала трещину, причем расхождение между королями и их министрами, заметное и в королевских резиденциях, становилось особенно очевидным в том микрокосме, какой представлял собою русский двор. В самих кабинетах в конце концов возобладал государственный интерес: Людовик принял сторону Пруссии, скрепил их союз более официальным способом{84}, присоединив к нему Швецию, наследный принц которой (дядя преемника Елизаветы[30]) только что женился на сестре Фридриха II, Ульрике. Дальон в очередной раз получил недвусмысленное указание действовать «в самом большом согласии и теснейшем союзе» с Мардефельдом и вместе с ним препятствовать образованию тройственного союза между Австрией, Россией и Саксонией. Оба дипломата попали в ловушку. Петцольд и его секретарь Функ знали о колебаниях французских политиков и умели правильно держать себя с политиками прусскими; они льстили Дальону, избегали Мардефельда, во всех сложных случаях ссылались на русских, которые в эту пору все еще хранили нейтралитет. Тем более непроницаемой и неуловимой казалась политика Саксонии. Дальон по-прежнему надеялся осуществить планы своего кабинета и разрывался между предписанной ему солидарностью с прусским коллегой и исторической, естественной приязнью к саксонцам. Мардефельд, против которого была развернута настоящая клеветническая кампания (враги прусского посланника ворошили прошлое и упрекали дипломата в том, что в предыдущее царствование он был близок к Брауншвейгской чете и к их министрам-немцам), перестал осторожничать в своих донесениях и уже совершенно открыто писал о том, что никаких надежд на союз с Россией у Пруссии не осталось. Коалиция, которая объединила саксонского курфюрста с Марией-Терезией и Елизаветой и к которой осенью 1744 года присоединился Георг II{85},[31] была направлена прежде всего против Фридриха. Этот договор мог быть возобновлен в любой момент, причем он представлял опасность также и для Людовика XV, который по-прежнему вел войну против англичан.
29
В самом деле, он отказал в помощи англичанам, когда Людовик XV объявил им войну; с его точки зрения, casus foederis в этом случае отсутствовал, поскольку Францию довели до вступления в войну «явственные и постоянные оскорбления» со стороны Георга II и его министров. Фридрих заявил этим последним, что Пруссия начнет военные действия лишь в случае, если Англия подвергнется прямому нападению. См.:
30
Согласно французской традиции, братья Адольф-Фридрих (наследный принц, а позже король шведский) и Фридрих-Август (голштинский герцог-администратор) именуются «кузенами» великого князя Петра Федоровича (как любые непрямые родственники); см.:
31
Начало этого сближения относится к декабрю 1742 г., когда был заключен договор об оборонительном союзе (см.: