На чем основано открытие Кургиняна, обнаружившего взбухающий в русском чреве фашистский эмбрион? Согласно статьи «Если хотим жить» — только на том, что в журнале «Элементы», чьи два номера уже вышли в свет, исследуются феномены СС и «Аненербе», приводятся мысли Эволы, портреты некоторых деятелей третьего рейха не в той клишированной, уныло пропагандистской манере, от которой у советских людей за четыре десятилетия оскомина, а в новой для нас, академической, энциклопедической форме, давно уже принятой в Европе и мире, где на всех книжных полках лежат «Майн кампф», монографии о Гитлере с его портретом, и эти издания не рассматриваются как рецидивы фашизма, а лишь как энциклопедические свидетельства крупнейших событий XX истекающего века, в котором действовали Сталин, Гитлер, Рузвельт, Муссолини, Черчиль, Чемберлен, Де Голль, Петен, Кальтенбруннер, Берия и множество известных нам лиц, чьи поступки, помноженные на мощь боевого и идеологического оружия, привели к катастрофе века. И если в музеях военной истории выставлены «мессершмитты», «аэрохобры» и «ЯКи», геральдика Красной Армии, стального шлема и английского экспедиционного корпуса, то в идеологической коллекции, открытой для нас, русских, нет почти ничего, даже «Краткого курса ВКП(б)», и робкое восполнение этой коллекции вызвало у Кургиняна несоразмерную реакцию. Эта реакция, по существу, служит все тому же табуированию тем и символов, которым занимались у нас 70 лет господствующие идеология и цензура. Ни одному же ему, в жреческом превосходстве, прикасаться к закрытым для нас источникам, сепарировать и трактовать явления загадочного XX века. Детабуирование загадок и фетишей, аббревиатур и имен — дело мучительное и опасное, и не следует, на мой взгляд; своими поспешными обвинениями увеличивать эту опасность. Поэтому-то нас, патриотов, не возмущают Табаков с его Шелленбергом, Григорий Бакланов, опубликовавший в «Знамени» дневники Геббельса. Поэтому-то нас и изумляет интервью Кургиняна, данное им израильской газете, где он возмущается помешенным в «Дне» портретом Гиммлера, которого никогда и не было на страницах «Дня», и лишь гипертрофированное, перевозбужденное воображение Кургиняна углядело этот портрет на наших страницах.
Мы и впредь будем посещать анатомический театр, где замороженные, покоятся трупы идеологией XX века, станем их изучать и рассматривать, пытаясь выяснить, какие из них были убиты, какие умерли сами, и в этой работе нам не помешают ни наши взвинченные друзья, ни наши рациональные, ненавидящие нас противники.
Так что же такое, по мнению Кургиняна, фашизм? Что есть это зло, возрастающее, как гриб, на теле русской патриотики?
Кургинян дает несколько определений фашизма, и, видит Бог, есть смысл их все рассмотреть.
«Фашизм и есть соединение современных возможностей технической цивилизации с дохристианскими отношениями в сфере иерархии, отношениями, базирующимися на расовой теории, согласно которой большинство людей не есть люди, а есть рабы, быдло» — таково первое, найденное нами определение.
Но неужели поверим, что дохристианские космогонии — мифы о Нибелунгах, изумительная «Старшая Эдда», пленительные элевзинские таинства, крито-микенская мистика, египетские культы Озириса — все это, помноженное на мощь танкового двигателя и ракетную технологию, и есть фашизм? Расовая теория в дохристианских текстах отчетливо сформулирована, пожалуй, лишь о ветхом еврейском завете, где избранность богоосененного народа постоянно подтверждается им в беспощадных истреблениях иноплеменных, что оправдывается религиозной антропологией и религиозной философией расы. Но ведь это то, что не совсем точно называют сегодня сионизмом, а в сочетании с ядерной технологией и новейшим военным строительством является основой государства Израиль. Какое отношение имеет это все к русскому патриотическому движению, к тем проявлениям фашизма, которые увидел Кургинян?
Второе определение оного Кургинян делает, ссылаясь на жестокость «Аненербе» и СС, на «садистские изощренные эксперименты», что «ставили аненербисты, СС над советскими военнопленными».
Кто не знает, что фашизму сопутствовала изуверская жестокость? Кто станет отрицать газовые камеры, Бабий Яр, Хатынь? Но ведь не менее жестокими были коммунисты, уничтожившие в 20-х годах четырех цветущих русских сословия. Не менее жестокими являются американские либералы, во время иракской войны с большой высоты ковровыми бомбежками истребившие в одночасье сто тысяч иракских детей и женщин. Все идеологии, воплощенные в государственность, омыты кровью. Даже христианство, пославшее конкисту на истребление великих цивилизаций Америки. И если в начале и середине века коммунистическая и фашистская идеи пролили океаны крови, то на закате века именно либеральная идеология стала виновницей колоссальной трагедии — разрушения СССР, порождающего непрерывное кровопролитие, которому не будет предела.
И снова — нериторический вопрос: какое отношение имеет это все к национальному сопротивлению русских, ратующих в том числе и за восстановление великой державы?
Третий раз Кургинян определяет фашизм как сговор с дьяволом. «Да, именно с дьяволом, потому что сила фашизма в его безоглядной, неприкрытой оголтелой адресации к злу!».
В христианской традиции зло и дьявол неизбежно и неразрывно соединены с добром и Богом. И душа обращается то к дьяволу, совершая грех, то к Богу, в покаянии преодолевая свой срам. Есть исчадия зла, исчадия ада — Иуда, Смердяков, Фауст, вступивший напрямую в «сговор с дьяволом». Все это скверно, иногда ужасно, космически ужасно, но это не фашизм. Смердяков — не Гиммлер, Фауст — не Розенберг. И ничто, повторяю, не связывает это третье определение фашизма с русским патриотическим движение, в котором сильны христианские ценности, рассматривающие зло и добро в контексте православной этики.
Четвертое определение фашизма: «Это прежде всего патологическая форма реакции на национальное унижение, на попранность национальных святынь, на дух торгашества, цинизма, корыстолюбия, разрушающих нацию. Фашизм — это извращение высоких измерений человеческого бытия, удушаемых прагматизмом, сциентизмом и мещанством современного Запада».
А что такое непатологическая форма реакции на национальное унижение, попранность национальных святынь? Что является непатологической формой в ответ на избиение национальной аристократии, на утопление в ледовом море национального духовенства, на расстрелы купцов, гимназисток, философов и поэтов? На горящие усадьбы и храмы? На запрет, наложенный на слова «русский», «Россия», на выскабливание национальной гордости, красоты, веры, на подмену ненаглядных родных образов, звуков, словосочетаний чужими речениями, интонациями, символами? Как непатологически реагировать на сегодняшнее вымирание сорока русских губернии? На истребление национальной науки и обороны? На вывоз из России икон, красивых женщин, талантливых ученых, а также молиблена и трансурановых? Как реагировать на отвратительное предательство, поставившее русскую внешнюю политику пол контроль противника, отдавшего русские арсеналы и секретные лаборатории на поток и разграбление врага? Какие непатологические формы сопротивления нам предлагают? Письма в ЦК? Культурные программы в театре? Газетную публицистику? Л может быть, здесь дело решит дубина? Русское национальное восстание, наподобие сербского? когда затрясется мироздание, и закачается Эмпайр Стеитс Билдинг? И тогда мы назовем полуголодных русских женщин, выцарапывающих ногтями глаза у омоновцев сквозь их стальные шлемы, проявлением фашистской патологии? Или голодный бунт толпы, в которой уравнены рабочий и академик, идущие с обрезками труб громить парфюмерные магазины крупнейшего мафиози Москвы? Это и есть фашизм? Уверен, если это произойдет, Кургинян будет в толпе голодных, а не противнее. Он заслонит собой «патологических» женщин от «цивилизованных» карателей. Я знаю Кургиняна.