В самом деле, что значит для России выпячивание этнического фактора? Это значит, что начинается невероятно разрушительное для народа, державшего империю, народа — держателя, деление внутри него на «чистых» и «нечистых». Но поскольку подобных «чистых» по самым сдержанным оценкам не более 1/3 от населения сегодняшней Российской Федерации, то взятие этнократической формулы национальным движением означает его разгром, его катастрофу и рассыпание России. Вот почему любые проявления этнократизма должны безжалостно устраняться из политических документов, политических заявлений, политических действий.
Спору нет, русский этнос находится в критической ситуации, и борьба за его выживание является важным фактором общенационального дела. Но даже эта борьба требует наличия национального «защитного пояса» вокруг этноса. Принятие национальной, а не этнократической формулы для России есть не только условие победы национальных сил, сохранения пространства традиционно российских территорий, но и спасение этноса от расщепления его на субэтнические компоненты. Русский этнос уязвим в этом смысле как никакой другой, и его распадение на казаков, туляков, сибиряков, пермяков — это та реальность, которая моделируется нашими противниками и которая имеет объективные основания в коде русского этноса.
Таким образом, все объединяющиеся движения должны, во-первых, разделить национальное и этнократическое и дать формулу нации, основанной на единстве истории, языка, традиций, культуры. В этом смысле полиэтничны все нации, но русская в особенности. Во-вторых, опираясь на эту формулу пресечь этнократизм, апеллирующий не к культуре и истории, а к доминирующему якобы биогенетическому, доисторическому началу и голосу крови. Не в силу симпатий и антипатий, а в силу железных законов и исходя из четко поставленных целей необходимо констатировать, что этнократизм разрушителен и должен быть отсечен.
В-третьих, вне этого разграничения на национальное и этнократическое и четкого самоопределения по этому поводу вхождение в плотные политические союзы должно быть признано неприемлемым. В-четвертых, всякая размытость в вопросе о нации и подмена этого вопроса всем тем, что определяется традиционным русским пониманием слова «космополитизм», должна быть устранена столь же решительно, сколь и этнократизм, ибо нетрудно доказать, что одно немыслимо без другого, одно паразитирует на другом, а значит отсечение и того, и другого логически неизбежно. И чем раньше это произойдет, тем лучше для народа, для страны и для политических движений. Только введя одновременно оба ограничителя, мы можем двигаться дальше.
Повторю еще раз, что сегодня все определяется правильностью введенных понятий (причем такой правильностью, которая убедит большую часть населения страны), действиями, исходя из этих понятий (причем такими действиями, в которых будет присутствовать и разум, и воля). Если мы введем понятие нации правильно, если мы отделим это понятие от этнократизма и противопоставим ему и если этот наш идеологический вброс будет правильно воспринят населением, тогда мы победили, ибо дальше следуют ясные лозунги: «Нации строят государство — руки прочь от строителей», «Не мешайте национальному творчеству русских», «Нет России без русских», «Мы — объединители нации» и т. д.
Введя правильное определение русской нации, мы тем самым получаем следующую расстановку политических сил.
Более 85% населения Российской Федерации составляет русская нация. Возникает вопрос об остальных. Здесь мы никому не мешаем определяться. Но мы со всей твердостью заявляем, что сегодняшние амбиции других субъектов российского строительства связаны лишь с тем, что русская нация не определилась, не сынтегрировалась, не приняла позитивной и конструктивной модели самообъединения. Как только русская нация будет собрана и осознает самое себя, многие вопросы, терзающие сегодня политиков, решатся автоматически, ибо при таком преобладании любая нация в праве требовать унитарного государства, государства русских с культурными автономиями для других национальных меньшинств.
Однако, учитывая традиционную для России политику сбережения других культур и других народов, в корне отличную от политики западных наций и исходящую из специфики русского пути, русская нация, должна предложить другим нациям, проживающим на данной территории, жесткую федерацию, с исключением права на выделение из состава России. Территория незыблема, формула жесткой федерации такова — союз народов, федерация территорий.
Никто не вправе лишать русских той исторической роли, которая им присуща. Легко показать, что умаление роли русских обернется, как это ни парадоксально, полным крушением всех остальных наций на всей территории, ибо с выкидыванием русского компонента из их истории, русского компонента из их культуры от этих наций не останется ничего, они исчезнут и выродятся. Русские, храня верность своей идее, выступают в роли, им исторически свойственной, в роли собирателя и объединителя, а не в роли подавителя, угнетателя и т. п. Подобной роли русские не играли никогда, и всякое обвинение их в этом — клевета на русскую идею и русский народ, клевета, которая легко опровергается историческими реалиями и не выдерживают критики при проведении любых исторических параллелей.
«Союз народов, федерация территорий», «Жесткая федерации как дружественная уступка русских другим нациям во имя мира и согласия на нашей земле», «Без русских — нет других наций и нет Евразии» — вот с какими формулами должны выходить патриотические силы в пространство реальной политики после того, как они примут оценку ситуации, определят цели и этапы, исходя из этой оценки, заявят приоритет государственности, определят нации как субъекты государственного строительства. И коль скоро вся эта логически неизбежная цепь идеологических блоков уже отстроена, мы с такой же логической неизбежностью выходим на очередной блок нашей идейной конструкции.
Если субъектом государственного строительства являются нации, то где то ключевое звено, которое в национальном вопросе необходимо укреплять, коль скоро мы хотим укреплять субъекты государственного строительства? Отвечаем: это звено — единство истории. Именно в единстве истории состоит единство национального тела. Разрывающий цепь времен уничтожает нацию и лишает общество возможности строить государство. В этом смысле атакующие удары различных сил по тем или иным этапам общей исторической судьбы, которая и составляет стержень русскости в национальном понимании этого слова, суть не что иное, как национальная деструкция в тех или иных ее проявлениях.
Я понимаю, что многим патриотическим силам кажутся несправедливыми обвинения по их адресу. Но дело обстоит именно так. И результат — слом государства. Прогноз — гибель населения в случае, если не удастся восстановить государственность. Субъект государственного строительства — нация, и только она. Нация — это культурно-историческое единство. Разве это не означает, что все, кто посягает на единство истории, деструкторы нации? Пусть кто-то докажет противоположное! Необходимость признания советского периода важной и значительной частью национальной истории, а не «черной дырой» внутри исторического процесса вытекает из дела государственного строительства со всею определенностью. Что толку в том, что крайние патриоты увязли в антикоммунизме, уравнивая его с антисоветизмом, составляющим часть их идеологического стереотипа? Подобные идеологические стереотипы характерны для идеологии прошлого века, в сегодняшней идеологике им места нет. Ибо согласно ей все, что мешает решению поставленной задачи — государственному строительству и спасению народа, — должно быть отвергнуто, причем не путем отговорок и открещиванья ничего незначащими фразами, а путем углубленного анализа, проникновения в смысл переоценки своих идейных пристрастий. Признание трагизма и величия советского периода безальтернативно для всех, кто занят государственным строительством. По этому поводу должны быть сделаны соответствующие, четкие и недвусмысленные заявления. И вне этих заявлений — союз политических сил на уровне действительного их синтеза невозможен. Каждый, кто не даст подобной оценки, не может быть членом движения. Каждый, кто делает заявления, не отвечающие этому принципу объединительной идеологии, из движения выводится. Такова неизбежность политического процесса, коль скоро мы действительно беремся решать ту задачу, которая перед собой поставили. Другое дело, что не может быть идеализации советского периода, преувеличения его роли за счет принижения предшествующих этапов. Недопустимо — замечу тут — и превращение в «черную историческую дыру» всего последнего семилетия (после 1985 года): оно также должно быть осмыслено как исторический опыт. Именно в этом вопросе демократы, патриоты и коммунисты, объединяющиеся на платформе государственности, должны проявить максимум идейного творчества и прийти к незыблемым, достойно соблюдаемым взаимным компромиссам.