Пришедший вместо Белова П. Лучинский завершает разгром кадров при попустительстве Махкамова и… исчезает из республики незадолго до февральских событий. Кстати, именно Лучинский блокировал любые поползновения остановить антирусские настроения в республике. О мотивах деятельности Лучинского и о его кадровых назначениях можно было бы написать отдельную статью.
Поводом к событиям февраля 1990 г. является пущенный кем-то слух о том, что горисполком Душанбе выдает квартиры армянским беженцам. Расследование показало, что ни одной квартиры выдано не было, а речь шла всего лишь о 47 семьях, приехавших к своим родственникам и нигде не заявлявших о своих претензиях на жилье.
Так называемые исламские фундаменталисты, так называемая демократическая молодежь и преступный мир — вот три силы, организовавшие душанбинский мятеж. Управлял мятежом председатель Верховного Совета Палаев, и это — доказанный факт. Бобосадыкову предусмотрительно отправили на повышение в Москву в общество «Знание». В дальнейшем она сдает партбилет, становится демократкой и получает «теплое место» в ЮНЕСКО. Такое завершение карьеры, как говорится, «расставляет точки над и».
В ходе событий 12-13-14 февраля (ввод войск осуществлялся поздно вечером 13-го) все стало ясно. Созданный «Комитет 17-ти» должен был управлять республикой. Он выразил недоверие Махкамову и Хайееву и… благословил кандидатуру Палаева.
Многие элементы многолетней таджикской игры в этот момент замкнулись. А ведь многое остается в тайне и по сию пору. Человеком, действительно проникшим в те дни в глубь интриги, был безусловно Махкамов. В феврале ему стало ясно слишком многое. Он стал «персоной нон грата», и его надо было убрать.
Это было сделано с помощью изящного хода. Против Махкамова выдвинули Набиева — надежный, обиженный, партийный, хаджентский, проверенный кандидат. Его кандидатуру поддерживали демократы, делая из него чуть ли не бога таджиков. Набиева поддержали, не понимая, что речь идет уже о сломленном человеке.
Первые шаги Набиева уже были шагами в пропасть. Именно он укреплял позиции демпартии, Растохева. И главное, именно он признал ИПВ. Контроль над газетами и электронными средствами массовой информации был утерян, были освобождены главари февральских событий, в том числе и люди, совершавшие в феврале тяжелые преступления. Набиев заискивал перед теми, кто хотел его уничтожить. Один из таких опекаемых им «исламистов» мулла Абдугафор как раз и издевался над Набиевым в тот момент, когда тот был захвачен так называемой оппозицией. Набиев шел к пропасти и вел к пропасти всю республику.
Представители МВД, встретив нас, начали с самого наболевшего. «Поймите, — сказали они, — поймите и объясните другим — здесь идет гражданская война, настоящая крупномасштабная гражданская война, и надо исходить из этого. И принимать соответствующие решения».
Необходимо восстановить хронику событий. Детонатором безусловно послужили демократические акции в Москве после 21 августа 1991 г.
В сентябре 1991 г. таджикские союзники победивших демократов Москвы решили действовать. Власть хаджентского клана должна была быть скинута. Слишком сильно связанный с «красной» Москвой, этот клан должен был теперь по замыслу его оппонентов пасть под напором антикоммунистических сил. Но клан оказался устойчивым, и вместо того, чтобы «пасть ниц» после августа 1991 г., хаджентцы даже перешли в наступление.
В сентябре того же 1991 г. им удалось отправить в отставку спикера парламента — выходца из гармского района. Кресло спикера со времен Палаева (к тому времени благополучно пересевшего на более безопасные посты в международные организации), как уже указывалось, принадлежало даже в коммунистическую эпоху гармско-памирской группе. Потерять его теперь, после краха коммунистов в Москве, значило обесценить многолетнюю борьбу с коммунизмом.
В ответ на хаджентский выпад, в сентябре того же 1991 г., еще до выборов президента (которые произошли в ноябре-месяце!) гармско-памирская группа организовала свой первый мощный митинг на площади Озоди. Митинг проводился ИПВТ. Демократическая партия легитимировала деятельность ИПВТ в глазах Запада. Российское телевидение назвало этот митинг «митингом демократических сил Таджикистана». Был сброшен памятник Ленину. Произошло дальнейшее объединение гармско-памирской группы. Лидером объединенных сил на президентских выборах стал Довлат Худоназаров — режиссер, человек, близкий к кругам исмаилитского лидера Ara-Хана в Лондоне, политический деятель, опекаемый Яковлевым и Горбачевыми якобы, обеспечивавший стабильность жаркой осенью 1992 г., а на деле дирижировавший политическим геноцидом в республике.
Довлата Худоназарова поддержала Москва. Вообще Москва заняла весьма «причудливую» позицию. Видимо, сброс памятника Ленину произвел столь глубокое впечатление на Велехова, Попова, Собчака и других, что все остальные компоненты политического процесса отошли для них на задний план.
К примеру, Шодмон Юсуф, ныне находящийся в Афганистане, работник кафедры марксизма-ленинизма, бывший парторг Академии наук, руководитель кровавой организации Наджот Иватан (армия национального спасения), говоривший о том, что «русские это наши заложники», взявший в качестве заложников целую русскую школу, террорист и убийца, нашел убежище в России после разгрома так называемых исламистов, получил поддержку не только Собчака, как мэра Санкт-Петербурга, но и более высоких официальных инстанций России, смотревших сквозь пальцы на его «шалости».
Но если этот человек друг наших демократов, то могут ли они, защищая его, одновременно выступать теперь в роли защитников русских парней в Таджикистане? Позиция более, чем двусмысленная.
Но вернемся к событиям в Душанбе.
24 ноября 1991 г. состоялись выборы президента.
Сложение гармских и памирских сил дало их кандидату Довлату Худоназарову всего лишь 30% голосов избирателей. Не помогла и Москва. Рахмон Набиев получил 60%.
Мы уже указывали выше, что такая победа Набиева была результатом сложных политических переговоров, и президенту пришлось оплачивать эту победу такими, хотя и не кадровыми, но принципиально значимыми на завтрашний день политическими уступками, которые неминуемо привели его к гибели. Говоря шахматным языком, уступка качества в дебюте и размен фигур в миттельшпиле приводили к необратимому проигрышу. Но пока — хаджентцы торжествовали. А памирцы и гармцы, как говориться, «посыпали голову пеплом».
В самом деле, президент был «чужой», да еще и «всенародно избранный», — что может быть хуже? Да вдобавок заветное кресло спикера тоже не было захвачено после сентябрьского митинга демократов Таджикистана на площади Озоди. Полный проигрыш!
Вдохновленные победой Набиева ленинабадцы провели на пост руководителя Верховного Совета Сафарали Кенджаева, молодого политика центристской ориентации, лидера ягнобцев — малочисленной общины, проживающей все в той же Ленинабадской области, человека, не обремененного, в отличие от Набиева, многосторонними предвыборными обещаниями, данными в условиях, исключавших дальнейшее неисполнение.
Итак, Набиев вынужден был в какой-то мере попустительствовать ИПВТ, будучи обязанным ей и помня свое партийное прошлое. Кенджаев, видя, к чему идет дело, занял более жесткую позицию, принимая законы, не вызывавшие восторга у ИПВТ и ее сателлитов.
Однако, последней каплей, переполнившей чашу, стала трансляция по телевидению 25 марта 1992 г. заседания Президиума Верховного Совета Таджикистана, на котором Председатель ВС С. Кснджаев обвинил министра внутренних дел, памирца Наджува-нова в злоупотреблении служебным положением.
На следующий день 26 марта 1992 г. площадь Шахидон перед зданием правительства заполнила молодежь из памирской общины. Еще через день с криками «Истсфо!» («Отставка!»), обращенными к спикеру парламента к ним присоединилась исламская и демократическая партии.