После переворота 18 фрюктидора Директория создала секретное подразделение – так называемое «политическое бюро», которое готовило статьи к публикации и занималось вопросами оплаты редакций парижских газет и отдельных авторов. «Бюро» следило за политической позицией периодических изданий. Его фактический руководитель – революционный публицист и убежденный республиканец Венсан Барбе дю Бертран – регулярно направлял членам Директории доклады о ситуации в стране, внешней политике, подготовке к выборам. Он же направлял одобренные Директорией тексты для публикации в различные газеты. Курировал деятельность платных политических журналистов генеральный секретарь Директории Лагард, он же отвечал за вопросы финансирования печати, но главным вдохновителем-идеологом бюро являлся директор Жан-Франсуа Ребель[41]. В известной степени создание такого органа было естественной реакцией властей на небывалый успех роялистской публицистики и необходимость «регулировки» общественного мнения без участия министерства внутренних дел[42].
В результате очередного переворота 30 прериаля VII года (18 июня 1799 г.) под давлением «полевевших» Законодательных Советов деятельность бюро остановилась, и на несколько месяцев была восстановлена относительная свобода печати[43]. Фонды РГАСПИ хранят несколько писем Венсана Барбе, который безуспешно предлагал правительству осенью 1799 г. свои услуги, но в это время тактика властей по работе с прессой изменилась[44]. Новую линию в отношении контроля за журналистикой олицетворял директор Э.-Ж. Сийес, который негодовал по поводу якобы вредной и опасной для режима якобинской печати (прежде всего Journal des hommes libres под редакцией Дюваля и Антонелля), заявляя, что Директория должна немедленно «вырвать из рук нескольких порочных отцеубийц кинжал отчаянных заговорщиков», то есть снова ограничить свободу печати в ожидании нового закона о прессе, а «общественное мнение не будет день за днем подвергаться порче и искажению»[45]. 2 сентября 1799 г. по приказу обновленной Директории вновь были проведены репрессии против ряда известных редакторов и журналистов, заподозренных в роялизме: они были высланы за границу, а за пять дней до брюмерианского переворота в Люксембургском дворце было принято решение о полной отмене свободы печати и подготовлен перечень газет, которым было дозволено публиковаться [46].
Первый консул Наполеон Бонапарт продолжил политику Директории, еще более усилив контроль над прессой вскоре после захвата власти. По меткому выражению Е. В. Тарле, французская пресса наполеоновского времени была столь ограничена властью в том, о чем дозволялось писать, что сфера ее интересов показалось историку сродни «бесплодной пустыне»[47], и с этим трудно не согласиться. Действительно, в отличие от периода Революции, когда существовало множество газет и журналов разной направленности, ведших разнообразные дискуссии, в эпоху Консульства и Империи их количество только сокращалось, содержание становилось скучнее, а законодательство в сфере цензуры и печати ужесточалось. Вскоре после переворота 18 брюмера указом первого консула из 73 парижских периодических изданий 60 были закрыты (постановление 17 января 1800 г.)[48]. Этот же декрет запрещал открытие новых газет, а министр полиции обязан был готовить отчеты о департаментской прессе[49]. Хотя форма полицейской отчетности в отношении прессы родилась еще в годы Директории, отсутствие подготовленных кадров, нестабильность самого политического режима и колебания в стратегии управления прессой не позволили республиканским властям в 17951799 гг. установить тотальный контроль над провинциальной печатью, подчас отличавшейся излишним радикализмом справа и слева.
41
Подробнее о роли Ж.-Ф. Ребеля в становлении бюро и контроле за печатью см.:
42
О деятельности бюро:
44
РГАСПИ. Ф. 320. Оп. 1. Д. 3. Письма В. Барбе Ж. П. Баррасу (Л. 1-13 об., сентябрь 1799 г.).
45
47
49