Ещё Баффало был так высок, что оператор пулеметной установки мог простреливать цели на крышах если дома одноэтажные. Иракцы тоже это знали.
После появления трех Баффало и группы саперов – иракцы предпочли не рисковать, и отступить. Баффало – и доставили их в расположение…
В телефонах и на флешке – оказалась информация, которая позволила произвести более сорока арестов, в том числе и высокопоставленных чиновников местной администрации, подозреваемых в сотрудничестве с терроризмом. Заслуга была так высока, что американский командующий сектором – представил Воробьева к медали «За борьбу с глобальным терроризмом» – единственной американской военной награде, которую мог получить иностранец. От своих – они получили втык за утрату материально-технических средств: брошенный УАЗ пришлось списать. Террористы это представили как победу – они подожгли брошенный на рынке УАЗ и прыгали на фоне него с оружием, пели песни и выкрикивали оскорбления. Ролик – показали даже некоторые европейские телекомпании, которые были против войны и тайно сочувствовали исламским «борцам за свободу».
Старшим из группы, что спасла Воробьева, тем кто тащил его до машины – и был Груша. После того, как они вернулись из Ирака – Груша не прошел обратно в ОМОН, но Воробьев приложил все свои связи – а у правильного опера их хватает – чтобы Грушу взяли в уголовный розыск. Как потом оказалось, это было ошибкой – Груша стал пить. Но исправить эту ошибку – капитан Воробьев не мог…
Москва. 09 июня 2015 года. Здание РУБОП (Продолжение)
Капитан нервничал бы намного сильнее, если бы видел, что происходило в это время в кабинете Домогарова, начальника московского РУБОП (с приставкой «и.о.», но этот вопрос был почти решен).
Полковник Домогаров – плотный, сильный, крепкий в кости, рано поседевший – сидел за стулом и курил, пуская в потолок клубы дыма. Окно было открыто, назойливый московский шум – полз в окно, мешался с дымом в какофонию звуков и запахов, присущих большому городу. Подполковник Латыпов, ниже, но такой же крепкий, с жесткой щеткой усов – сидел справа, у приставного стола. По столу – были разбросаны личные дела, но ни тот ни другой не обращали на них внимания. Они получили приказ – точнее, полковник Домогаров получил утром – для чего его вызывали в ГУВД. Понятно, что и ГУВД это не само придумало – спустили ещё свыше. Но исполнять – им.
И отвечать – тоже им.
Оба – слишком хорошо знали друг друга, чтобы понимать мысли без слов.
– К этому все шло… – сказал полковник, пуская к потолку очередную струю дыма и наблюдая, как она растекается по дырчатому покрытию потолка. Ремонт в кабинете полковника – тоже оплатили спонсоры, он был похож на кабинет крупного чиновника. Портреты Папы и министра внутренних дел – висели за спиной. Но полковник – был слишком порядочным и попросил сделать ремонт во всех кабинетах, а не только в своем – пусть косметику.
– К чему? – коротко спросил Латыпов. Как и все татары – он был очень конкретным человеком, не лез в дебри и в отличие от русских мало думал о вселенской справедливости.
– Да вот к этому. Сначала нас заставляли заявления укрывать, помнишь.
Латыпов помнил. Оба они – начинали операми и помнили, как заставляли скрывать заявления от потерпевших, чтобы не омрачать совершенно лживую, безумную статистику. К девяти очевидным преступлениям – можно было брать не более одного неочевидного, висяка. Девяносто процентов раскрываемости – это безумие, ни в одной стране мира не было такого! Но это там, на загнивающем Западе, а у нас… У нас некоторые начальники брали на себя повышенные социалистические обязательства. Один, говорят, взял обязательство обеспечить раскрываемость в сто два процента. Как? А так! За счет раскрытий прошлых лет! Именно тогда была поломана нормальная, выстраивавшаяся ещё со времен Империи система службы. О чем речь, если самих милиционеров заставляли быть преступниками, укрывая преступления от регистрации? А ведь это было кругом и везде. Но это был всего лишь первый шаг на скользкой, очень скользкой дорожке… Коготок увяз – всей птичке пропасть. Они так говорили подследственным – но то же самое относилось и к ним самим. Всё – идет оттуда.
…
– … потом нас стали заставлять разваливать дела. Отпускать заведомо виновных. И мы что? Мы взяли под козырек. Так или нет?