– Все о’кей, Чарли, есть контакт, – и, обернувшись к остальным, объяснил: – Это изображение с нашлемных камер, оно передается на спутник и сюда, к нам. Теперь мы сможем видеть, что происходит в реальном режиме времени.
Министр обороны настоял на нашлемных камерах не случайно. Его атаковали со всех сторон, требовали сокращения бюджета – и вот такая демонстрация возможностей североамериканской военной машины, первым лицам и в реальном режиме времени, должна была впечатлить президента и вспомниться ему, когда будет очередная битва за бюджет. Министр обороны, один из немногих в истории этой страны, был профессиональным военным. И он стал министром, потому что знал, как именно заставлять гражданских раскошелиться.
Севернее Ревеля.
Российская Империя
В одном из неприметных кабинетов, расположенных на минус восьмом уровне – тридцать метров под землей, над ним – скальная толща утеса, монолит, – за непритязательным деревянным обшарпанным столом сидел человек. Перед ним была папка с красной обложкой и зловещим грифом «Особая папка. Допуск не ниже V», сбоку от него стояла большая, чуть ли не на пол-литра, чашка крепкого, дегтярной черноты грузинского чая, который этот человек время от времени прихлебывал и довольно щурился. У двери без таблички застыли в карауле двое бойцов Лейб-гвардии Императорского казачьего конвоя, охраняя Государя не от врагов, а прежде всего от посетителей, ибо Государь изволил потребовать полчаса тишины и одиночества. Государь Николай Третий, сидя в кабинете с голыми бетонными стенами, медленно листал папку и думал.
Мануэль Гарсиа Альварадо. Крестный отец Центральной Америки. Главный враг САСШ и России на этом направлении. Как же так получилось, что он стал тем, кем он стал?
В отличие от других боссов наркомафии, к этому моменту покоящихся в земле, Мануэль Гарсиа Альварадо происходил не из нищей крестьянской семьи, занимавшейся возделыванием марихуаны на тайных горных делянках. Наоборот, его семью, особенно по отцовской линии, можно было отнести к мексиканской олигархии. Один из его дедов, Норберто Альварадо, поднялся во времена сухого закона в Штатах, гоняя корабли с выпивкой через Мексиканский залив и содержа заведения для развлечения иностранцев (выпивка и девочки) по всей южной границе штата, где случалось, что граница между странами проходила через большой город, деля его на две части. Еще один дед Мануэля Альварадо служил министром в правительстве Карретаса и был убит в результате покушения левацкими боевиками, теми самыми, на которых делает ставку внук. Наконец, один из прадедов Альварадо со стороны матери был архиепископом Мехико и примасом Мексики. Это был большой и дружный олигархический клан, владевший очень многим.
Сам Мануэль Гарсиа Альварадо родился вовсе не в Мексике – он родился в Корал-Гейблс, в очень дурном районе юга САСШ рядом с Майами, одном из общеамериканских гнезд преступности. Там находили свой приют убийцы, проститутки, карточные игроки, нелегальные торговцы спиртным – и все, кто был связан с североамериканским дном. Там вопреки общепринятому мнению были и дорогие дома, и в одном из них увидел свет тот, кому предстояло стать врагом Северо-Американских Соединенных Штатов номер один. Парадокс – но этот враг родился на земле САСШ и мог быть (а возможно, и был!) североамериканским гражданином.
Его отец, Гарсиа Альварадо, бежал из страны вместе с десятками других бизнесменов, когда генерал Мачадо вместе с группой решительно настроенных офицеров сверг демократическую власть в Мексике и установил военную диктатуру. Он не был левым, как о нем потом говорили, скорее он решил перераспределить богатства страны… несколько иным образом и, конечно же, в свою пользу. Сначала САСШ признали диктатуру Мачадо, но признавали ее только до тех пор, пока в стране не оказались ущемлены права североамериканских монополий. Мачадо моментально стал коммунистом, ставленником левых, желающим провести в стране конфискации собственности и установить левую диктатуру. Свергли его высадившиеся в стране североамериканские морские пехотинцы – это обошлось всего в несколько сотен убитых, а генерала даже не судили, позволили уехать из страны на Кубу. Там он жил в относительном богатстве, там и скончался.
Самое интересное, что Гарсиа Альварадо в период ссылки в Майами контактировал с двумя людьми, которые и сыграют потом столь значительную роль в судьбе их семьи. Первым был Буэнвенидес, бывший и будущий правитель, сержантом возглавивший переворот и потом бежавший из страны. Он жил роскошно, имел поместье в Дайтона-Бич, но регулярно приезжал в Корал-Гейблс поиграть в подпольных казино и потискать шлюх. Потом под влиянием мафии он снова организует государственный переворот на Кубе, устроит из страны казино-бордель, выдержит гражданскую войну, высидит на североамериканских штыках, на штыках морских пехотинцев и скончается от рака. Вторым был Лазарес, бизнесмен, беглый олигарх и отец Томасо Лазареса, будущего президента Мексики. Этот жил в более пристойном месте, чем Корал-Гейблс, но активно участвовал в жизни мексиканской общины в изгнании, организовывал лоббистские высадки в Вашингтоне, рассказывал о коммунизме генерала Мачадо всем, кто хотел это слушать, и всем, кому это было совершенно неинтересно, и добился все-таки своего.
После свержения Мачадо конфискованное у североамериканцев отдали обратно североамериканцам, ну и если так, непорядочно было не вернуть собственность ограбленным Мачадо местным бизнесменам. Бизнесмены вернулись в страну, можно сказать, что победителями. В стране оставалась морская пехота САСШ как гарант незыблемости ситуации в стране. Был принят закон Грейнджера об оказании массированной помощи Мексике.
С конца пятидесятых по начало восьмидесятых годов обстановка в стране была спокойной: настолько спокойной, что в семидесятом был резко сокращен контингент морской пехоты в стране. Однако нарастал раскол. Закон Грейнджера привел к тому, что промышленность Мексики хоть как-никак, но обеспечивавшая страну, либо разорилась, либо перешла под контроль североамериканцев. Пострадало сельское хозяйство: в страну стали ввозить все больше и больше пшеницы из центральных штатов САСШ и мяса бычков из Техаса. Города постепенно правели, а деревня, наоборот, сдвигалась влево, снова выползал на свет призрак революции и гражданской войны десятого-семнадцатого годов, когда из пятнадцати миллионов населения страны погибли два миллиона. Крестьяне, особенно в западных и северных штатах, все больше и больше склонялись к разведению марихуаны как более выгодного и менее затратного продукта, ведь конопля – это сорняк! В САСШ после сексуальной революции конца шестидесятых, после всеобщего хиппования, потребителей марихуаны становилось все больше и больше. Травку курили и солдаты, которых отправляли умирать в место со зловещим названием ТОЗ – тихоокеанская зона. В выигрыше – были лишь те бизнесмены, которые каким-то образом получили доступ к распределению государственных средств, поступающих по программе помощи. Вот там проблем с деньгами не было. К числу таких приближенных относился и Хорхе Альварадо, который отправил сына учиться в жутко дорогое место – в Рим. Там Мануэль Альварадо пробыл семь лет.
После окончания Тихоокеанской войны во всей Центральной Америке начинается дестабилизация. Из Индокитая североамериканские солдаты привезли привычку потреблять героин – тяжелейший наркотик, который в массовом порядке применяли в Континентальной Японии как средство держать огромные массы людей в покорности и заставлять работать на износ. Это шло еще от англичан – но если англичане торговали опиумом к своей выгоде, то японцы – чтобы делать людей рабами. В Колумбии и некоторых других странах региона хорошо растет еще одно наркосодержащее растение – кока. Листья коки перерабатываются в кокаин. Белый порошок, который так популярен в кругах богемы. Белую пудру смерти. До семидесятых кокаин производился в небольшом количестве и был слишком дорог для того, чтобы его мог позволить себе массовый потребитель. В конце семидесятых ситуация меняется на глазах, за три-пять лет цена на наркотик падает в несколько раз, и те, кто раньше курил травку, уже вовсю нюхают кокаин и вкалывают в вену героин. Начинается массовая наркотизация страны.