2.
Ашот Семенович Гаврильянц понял, что попал. Он шутил — грубовато и пошло, как всегда — что наркоманы попадают в вену, а он в тему. Он и раньше не мог пожаловаться на недостаток успеха — тиражи росли, реклама валила валом, читатель просто рвался с поводка, желая ухватить съемку Николь Киндман в неглиже или историю о том, как воспитательница детского сада совратила старшую группу — но все это померкло по сравнению с тем выдающимся, блестящим успехом, который он имел сейчас.
Дело было даже не в тираже, который после публикации об отмене смерти рос каждую неделю. Дело было даже не в том, что тема смерти, как ни странно, подхлестнула тему жизни: как показывали социологические опросы ВЦИОМ и Левада-центра, потребление в Москве росло безумными темпами, рестораны не закрывались до утра, а в бутиках мгновенно раскупались самые дорогие вещи из новых коллекций. Подвески в виде веселых черепов из серебра 975 пробы, золотые сережки в виде скрещенных костей, маленькие подарочные скелетики с табличкой "Скажи смерти нет!" пользовались невообразимой популярностью. Это заставляло рекламодателей, как со сдержанной гордостью сказал Ашот Семенович на совете директоров, "драться за наши полосы". Чем гуще, грубее, глупее и тошнотворнее писала в эти дни газета о смерти, тем ярче сияли рядом с этими чернушными публикациями цветные картинки девочек в бикини, косметических средств для уничтожения морщин и увеличения объема ресниц и нижнего белья в стиле Марии-Антуанетты. Ашоту Семеновичу — невысокому, круглому армянину в вечной черной водолазке, с лицом, которое всегда казалось небритым, хотя он и брился самым тщательным образом по утрам и вечерам — было ясно, что нельзя терять ни секунды. Надо наращивать успех.
И вот сейчас главред Гаврильянц держал в руках первый номер приложения к газете "ЖВК". Оно называлось "СВК" ("Cмерть В Картинках"). Черная глянцевая обложка. Витиеватый логотип, разработанный дизайнерами в знаменитой лондонской студии New Performance, был выполнен в стиле модерн и украшен пунцовыми розами. Эти двадцать четыре полосы гладкой плотной бумаги — нужен глянец, рекламодателю нужен глянец! — почти полностью были заполнены рекламой всевозможных жизненных благ. Изредка в рекламе попадались отдельные кратенькие заметки талантливых журналистов. У них были броские заголовки, обязательно включавшие в себя слова "секс", "деньги", "миллионер" и "купить" (согласно специально заказанным издательским домом социологическим опросам, 96 % москвичей не могли удержаться от прочтения, видя перед собой такие заманчивые слова) и не менее броские иллюстрации, которые по размеру, как и положено в современной журналистике, в разы превосходили тексты. Это была та новая, свободная от прошлого, устремленная в будущее, построенная на подсматривании, подглядывании и продвижении торговых брендов журналистика, которую создавал Гаврильянц в своей знаменитой газете.
Пафос нового издания состоял в том, что с исчезновением смерти для жизни открываются новые горизонты. Бояться нечего. Никто никогда не умрет. Смерть превратилась в маленький изящный антраша, о котором можно говорить со смехом, в легкий прыжочек отсюда туда, отменяющий тугоумные вопросы, которыми мучилась (как теперь понятно, напрасно) тяжелая, неудобочитаемая, так называемая классическая литература; и вопрос теперь был не в том, как умирать, а в том, что и после прыжочка каждому из нас придется делать трудный и приятный выбор потребителя. Там, в загробном мире — Ашот Семенович был уверен в этом! — тоже придется выбирать между Dior и Channel, между Merсedes и BMW, между колготками Wolford и Kunert. Из этого следовали слоганы, девизы, лозунги и даже философские постулаты. Никакой разницы, по какую стороны жизни вы находитесь, вы все равно должны выглядеть элегантно. Не думайте, что смерть освобождает вас от шопинга: там шопинг скоро будет в самом разгаре! Эти и другие находки поэтов из рекламных агентств украшали все двадцать четыре полосы нового издания, вышедшего начальным тиражом пятьсот тысяч экземпляров. Это означало, что Ашот Семенович и его холдинг одним ударом захватывали новый рынок. Но главная его идея — о, как ценили его голову акционеры, перед которыми он выступал в минувшую среду на совещании в отеле Балчуг-Кемпински! — состояла не в этом. Она состояла в том, что фешенебельная и эффектная "Смерть" с черной обложкой и иллюстрациями в стиле Одри Бердслея будет распространяться не только в жизни, но и после нее!