— Это он... он! — кричал мальчик.
— Кто он? — спросил отец Эсперанте, спешиваясь и подходя к лежащему человеку.
— Сержант... сержант Марсьяль!
Старый солдат лежал в луже крови с простреленной грудью.
— Марсьяль... Марсьяль! — повторял отец Эсперанте, и из его глаз покатились крупные слезы.
Он приподнял несчастного и приложил ухо к его груди, надеясь уловить биение сердца.
— Он жив... жив!
С губ сержанта слетел легкий вздох. Рука его на мгновение приподнялась, но тут же бессильно опустилась. Потом глаза его приоткрылись и остановились на лице миссионера.
— Вы... мой полковник... там... Альфанис! — с трудом выговорил он и снова потерял сознание.
Отец Эсперанте растерянно смотрел на старого солдата, потрясенный событиями, которым не находил объяснения. Сержант Марсьяль, здесь... этот юноша, отправившийся на поиски своего отца и которого тут не было... оба в этих дальних краях... здесь, в Венесуэле! Кто объяснит ему эти загадки, если несчастный умрет, так ничего и не сказав... Нет!.. Он не умрет... Миссионер спасет его... как уже однажды спас его на поле битвы. Он не отдаст его смерти...
Сержанта Марсьяля уложили в одну из повозок на подстилку из свежей травы. Глаза его были по-прежнему закрыты, бескровные губы сомкнуты. Но несчастный еще дышал.
Отряд снова тронулся в путь. Отец Эсперанте шел рядом с повозкой, где лежал его старый боевой товарищ, узнавший его после такой долгой разлуки... его сержант, которого полковник покинул четырнадцать лет назад, решив больше никогда не возвращаться в родную Бретань... И вот он нашел его здесь, в этом далеком краю, раненного, возможно, этим негодяем Альфанисом. Стало быть, Гомо не ошибся, говоря о сержанте Марсьяле... Но что он хотел сказать? Этот юноша, отыскивающий отца... Сын... сын?
— Ты мне говорил, что этот солдат пришел не один, — спросил он Гомо, — что с ним был юноша...
— Да... мой друг Жан.
— И они оба направлялись в миссию?
— Да... чтобы найти полковника де Кермора.
— И этот юноша — сын полковника?
— Да... его сын.
Сердце отца Эсперанте колотилось так, словно хотело вырваться наружу. Но ему не оставалось ничего другого, как ждать. Быть может, к концу дня все разъяснится. Сейчас же была только одна задача: атаковать кива, если они все еще находятся в лагере у пика Монуар (а несколько слов, произнесенных сержантом, позволяли предположить, что Альфанис все еще там) и освободить пленников.
Часть индейцев побежала вперед, а другая осталась с повозками в арьергарде.
Неужели этому полковнику, ставшему миссионером, и его мужественным индейцам не удастся справиться с бандой негодяев?
Около восьми часов отец Эсперанте и индейцы остановились на поляне в излучине реки, напротив пика Монуар. На реке — ни одной лодки, на берегу — тоже ни души. Ветра совсем не было — за поворотом реки вертикально поднимался столб дыма. Следовательно, лагерь находился примерно в ста пятидесяти метрах, на левом берегу Рио-Торрида.
Без сомнения, это был лагерь кива, но, чтобы окончательно в этом удостовериться, несколько индейцев отправились на разведку. Они вернулись через пять минут и подтвердили, что банда Альфаниса там.
Отряд отца Эсперанте, пешие, конные и повозки, выстроились на поляне. Убедившись, что состояние раненого сержанта не ухудшилось, полковник де Кермор повел всадников по диагонали через поляну, чтобы окружить банду Альфаниса и уничтожить их всех до последнего.
Через несколько мгновений раздались ужасные крики и выстрелы. Гуахибо стремительно бросились в атаку. Их было столько же, сколько и кива, но они были лучше вооружены и организованы. В распоряжении же испанца было лишь то оружие, которое они отняли у пленных и обнаружили на пирогах.
Захваченная врасплох банда не могла оказать серьезного сопротивления. Большая часть кива обратилась в бегство. Одни кинулись в лес, другие — в саванну на противоположном берегу. Многие были смертельно ранены.
Тем временем Жак Эллок, Жермен Патерн, Вальдес, Парчаль и матросы бросились на стороживших их кива. Гомо первый подбежал к ним с криком: «Санта-Хуана... Санта-Хуана!»
Борьба завязалась в центре лагеря. Альфанис, беглый каторжник из Кайенны, и кое-кто из кива отстреливались из револьверов. Многие гуахибо были ранены, однако ранения, к счастью, оказались не смертельны.