С той поры село оправилось от беды, стало еще больше и краше, и свадьбы в нем случались все чаще. Но те свадьбы не волновали Останю, как эта, до которой уже не более полдня…
Он пустил коня, вошел в дом. Здесь было чисто прибрано и пахло свежеиспеченным хлебом.
Мать стояла на коленях перед убрусами[3], висящими в красном углу. Увидев сына, она прервала молитву, встала.
— Ты купал коня?
Купали коня после того, как он несколько дней пасся в табуне, перед дальней дорогой. Мать вопросительно смотрела на Останю, а тревога у нее в глазах смешивалась с восхищением: всем сын удался — ликом, ростом, статью, умом — весь в отца. Радоваться бы только, глядя на такого сына, но недоброе предчувствие томило сердце матери, предсказывало беду. И удал Останя, и весел, и горяч, как необъезженный конь; во всем был первый, никакого на него не было удержу, да вот не сладилось у него со сватовством, как и у старшего сына, у Ивона. Но у того все давно позади, а у Остани… Что он задумал? Куда собрался?
— Ты купал Лося? — повторила мать, видя, что мысли сына витают далеко от дома.
— Да.
Васена ничего больше не сказала, но украдкой следила за сыном. В последние дни Останя как-то сразу повзрослел, отчего его сходство с отцом и Ивоном стало заметнее.
Прибежала Боянка, открыла было рот, чтобы сообщить сельские новости, но, увидев брата, сдержалась, и по тому, как она это сделала, мать и брат поняли, где она была.
— Ну, что там? — потребовала мать.
— Брониславы столы готовят…
Останя взглянул на сестренку — девочка росла быстро и в скором времени обещала стать первой невестой в Вежине. Уже теперь в детских играх ее выбирали Лялей[4]. Еще пять-шесть лет — и станет в девичий хоровод…
— Столы, говоришь, готовят? — проговорил Останя, занятый своими мыслями.
Не дождавшись, что добавит сестра, он прошел на другую половину дома, переоделся, надел сапоги, подпоясался, провел гребнем по волосам и стал подтянутее, легче и строже.
Потом он вышел со двора, свистнул, подзывая Лося. Конь заржал и, изогнув шею, подбежал к хозяину. Останя дал ему кусок хлеба с солью — конь ел, глядя большими горячими глазами на хозяина. Гнедой привязался к Остане еще жеребенком. Останя назвал его так потому, что тот бегал, как лось, крупной иноходью, высоко выбрасывая передние ноги. Превратившись в могучего коня, Лось был безраздельно предан своему хозяину и чутко улавливал его намерения.
— Готовься, — сказал ему Останя, водя ладонью по лоснящейся конской шее, — нам надо торопиться…
Он оседлал коня, расчесал ему гриву.
Васена из ворот наблюдала за сыном. «Что же теперь будет? — тревожилась. — Не мальчик уже, не остановишь… И отец уплыл проверять сети — в праздник-то…» А внутренний голос говорил ей, что Лавр ничего не делал зря, и если он ушел из дома именно теперь, значит, так надо было: он оставлял сыну свободу действий… Что ж, помоги Остане, Лада!
Останя вскочил в седло, конь рванулся с места, но Останя круто осадил его: выскочили несколько подростков — впереди Апрелька, братишка, — встали на пути.
— Останек, за тобой Коротуха из-за плетня подсматривала!
Коротуха — шустрая бабка, проживающая у Брониславов. Она всюду совала свой скрюченный нос, собирала были и небылицы, чтобы сообщить о них грозной Вивее. За это ее и держали при доме — как соглядатая, готового сослужить хозяйке любую службу.
— Подсматривала, говоришь?
— Мы ее сейчас отсюда спугнули! Ты куда, Останек?
Останя пустил коня по сельской улице — мимо всполошившихся гусей и остервенело лающих собак. Лось одним махом перескочил через ручей, разделяющий село на две половины — Брониславову и Добромилову, и стремительно понесся дальше.
У дома Бронислава кипела работа. Мужчины устанавливали столы и скамьи, женщины жарили на кострах гусей, свиные и бараньи туши, туту же вертелись зеваки — главным образом, подростки. Поодаль чинно беседовали старики.
Шум, поднятый на улице Останей, привлек к себе общее внимание: неспроста, видать, скачет всадник, не случилось ли чего? Женщины перестали хлопотать у костров, мужчины опустили топоры, из дома выглянули хозяева.
Узнав во всаднике Останю, все загомонили наперебой, а Бронислав и несколько мужчин бросились натягивать поперек улицы веревку, чтобы остановить, опутать скачущего коня.
Но Останя издали заметил опасность. Он направил Лося на Брониславовых помощников — те шарахнулись в стороны, — перемахнул через стол, через костер, хлестнул плетью по свиной туше и, подняв Лося на дыбы и заставив его сделать на месте чуть ли не полный круг, ускакал из села.
4