Россвиннадзор
«Вот сссуки!..» - я давлю бычок о стену, оставляя уродливое черное пятно, и откидываю его в сторону.
«Вот сссуки! Где я возьму шестьсот тысяч? За неделю?! Твари, суки!» - я спускаюсь в метро, не останавливаясь на эскалаторах, не обращая внимания на толпу, на сыплющиеся на мои ребра локти, иду к платформе, протискиваюсь и сам толкаюсь и наступаю на чьи-то ноги.
- Ай! - раздается тоненький писк из-под моих ног и тут же сбоку женский крик:
- Смотри, куда идешь, придурок, ребенка чуть не задавил! - я проскальзываю взглядом по красивому женскому лицу, обрамленному рыжей шевелюрой, и, даже не замечая его, не выделяя из общей массы лиц и шевелюр, иду дальше.
«Суки, суки, суки!!! - я вою и рычу в своих мыслях, как раненый волк. - Суки! Но я сам виноват... Сам, черт, дурак, сам взял “подъемные”, пихали они мне их что ли? Нет! Вот хитрые, твари, не пихали, даже не предлагали, а так... полунамеками...»
Я вваливаюсь в вагон в последний момент, меня чуть не придавливают закрывающиеся двери, но на это я тоже не обращаю внимания. Я сразу же бухаюсь на свободное место и устремляю стеклянный, наверное, взгляд в извивающиеся за окном провода, ползущие по стене вслед за вагоном.
«И что мне делать-то, а? Суки, что мне делать, где мне брать их, а? Шестьсот тысяч, а? У меня сбережений - два косаря и сосиски в холодильнике, до зарплаты два дня, но зарплата-то! Мне больше года вкалывать надо, пахать, как коню, чтобы наскрести такие деньги, сссуууукииии!»
Выйдя из метрополитена, я сразу же вытаскиваю из кармана пачку сигарет и... она пустая!
«Да бл...» - я кидаю ее в сторону урны и широкими шагами иду в сторону дома.
***
- ...припомню, козлина, еще как припомню! Сука, вас тварей выручаешь, вы потом хрен вспомните! Давай, до встречи, земля круглая! - я бросаю телефонную трубку на старый, еще советский, аппарат, и он испуганно динькает, а я принимаюсь ходить по комнате из стороны в сторону, на каждом заходе отпинывая из-под ног дурацкую декоративную подушку, сделанную под коровку.
«Суки, все они друзья-друзьями, особенно, когда им жопу припечет, а как с просьбой обратишься - “нет возможности, не обессудь уж”. Суки, а! Таких друзей... в музей!»
Я падаю на свое компьютерное кресло (хорошее, кожаное) и начинаю нервно крутиться в нем. Потом снова беру и начинаю листать свою записную книжицу.
«Зыков. Кроткин. Андреев. Сто... черт, да хрена мне кто одолжит! Где я вам должен шестьсот косарей насуетить?!»
Пока я листаю книжку, матерясь себе под нос, ко мне по-охотничьи тихо подбирается Туха и запрыгивает на колени. Туха - это кот. Туха - потому что толстый и тучный.
- «Толстая, ленивая, серая кошка... Развратно заползает ко мне на колени», - напеваю я, почесывая ему за ухом. - Все, Туха, абзац твоему хозяину, - я вздыхаю.
«Иконов! Точно!»
Я аж подпрыгиваю на кресле, скинув пригревшегося Туху с колен, хватаю записнушку и, листая ее на бегу, несусь к телефону.
«Иконов точно выручит, сколько раз выручал, и я его тоже, Иконов не прокинет!»
Я хватаю трубку, чуть не опрокидывая старенький телефон, и накручиваю номер старого друга (школьная скамья, все дела) на диске набора.
- Алло? - ленивый бас Сереги я из тысячи узнаю!
- Палыч, здорово, не занят? - я нервно накручиваю кольца провода на палец. - Встретиться надо срочно!
- Кошкин, ты что ли? Погоди секунду, - я слышу, как на трубку ложится его ладонь и сквозь нее: «Ира, отложи сегодня все, перенеси, я не знаю. Я занят сегодня». - Кошкин, что там у тебя стряслось?
- Проблемы у меня, большие, ты - последняя надежда, - говорю я искренне. - Надо увидеться. Не телефонный разговор.
- Ага, - говорит Иконов. - Встретиться так встретиться. Давай, знаешь где, на сквере, там такой...
И тишина.
- Палыч? - тишина. - Алло!
Я кладу трубку на телефон, делаю вдох, опять поднимаю.
Тишина. Даже гудков нет.
- Что за такое, - бурчу я озадаченно и лезу посмотреть розетку, как вдруг...
Стук в дверь.
Тяжелый такой стук, но быстрый. Командный.
Тук-тук-тук.
Я аж вздрогнул.
Из комнаты вальяжно вырулил Туха и вопросительно посмотрел на меня, мол, что, хозяин, проблемы?
- Да, Туха, именно так проблемы и стучат, - я осторожно подхожу к двери и смотрю в глазок.
Прямо мне в глаза смотрит искаженное рыбьим глазом лицо - длинное и узкое, с черной бородкой-эспаньолкой и в очках, с толстенными линзами, но в довольно изящной проволочной оправе, на толстом, грушевидном носу.
«Еврей, что ли?»
В смысле, прямо мне в глаза. Он знает, что я за дверью стою и так же вот на него пырюсь. Знает!
Я отстраняюсь от глазка и открываю дверь. Стоило мне вытащить ключи из скважины, как дверь резко распахнулась. В прихожую, аккуратно оттеснив меня, беспристрастно оглядываясь, вошли два лысых амбала, два на два, в темных очках и черных костюмах.