Я пробегаюсь взглядом по длинному списку.
- Это что, меня «освинять» будут за то, что я бычки мимо урн кидал что ли? За то, что харкал на улице? - я тупо смотрю на Ивана Иваныча. Он, ласково улыбаясь, кивает.
- Именно, Антон Сергеевич, именно! Что же вы так-то? - он с укором покачивает головой. - Ай-ай-ай, как не стыдно.
Я смотрю на него в ступоре.
- И... эммм... А что такое «Окончательное освинение»? - я озвучиваю первый вопрос, пришедший мне на ум.
- А, ну это довольно интересная процедура. Понимаете, мы придерживаемся такой позиции: Если ты свинья, то свиньей быть и должен. А не обманывать других, прикидываясь человеком.
И смотрит на меня холодно, проницательно.
- Что за чушь? Вы меня что, в костюм нарядите или пятак прилепите?
- Не совсем... Но вы это все сами увидите потом. Я не управомочен раскрывать вам процедуру освинения.
Я чувствую себя, как в каком-то диком, беспокойном сне. Что вообще происходит? Видимо, почувствовав мое смятение, Иван Иваныч продолжил:
- И я в последний раз уверяю вас: это не шутка. Вы сейчас в очень серьезной ситуации и отнестись к ней должны соответствующе, - и глядит на меня строго, как учитель. Уже без всякой улыбки.
Я пытаюсь отнестись к своей ситуации серьезно: Значит, меня сейчас везут, не пойми куда, чтобы сделать со мной хрен знает что, за то, что я бычки мимо урн выбрасывал.
Я внимательно оглядываю своих «везунов». Костюмчики, как с иголочки, дорогие, небось, да и салон у машины нефиговый - сплошные кожа да дерево. Видимо, прилично им платят в этом Россвиннадзоре.
Хотя какой, нахрен, свиннадзор, что за дичь?
И кто они вообще?
Не верю я им совсем, не верю, хоть убей.
Я аккуратно так говорю Ивану Иванычу:
- И что, много вообще в вашем свиннадзоре людей работает?
Тот сразу подбоченивается, кивает так солидно:
- Конечно, много! Естественно, конкретных цифр я вам назвать не могу, но вы представьте, сколько людей ежедневно мусорят! Бычки мимо урн - это же только вершина айсберга, как говорится. Простых исполнителей, вроде меня, - это он говорит, скромно опустив глаза, но только на миг, - не напасешься. А аппарат? А обслуживающий персонал?! Много, Антон Сергеевич, очень много. Вы даже не представляете.
- Да уж, не представляю, - отвечаю, задумавшись. - И как же ваша служба с таким-то аппаратом умудряется оставаться незамеченной?
- Да так же, как и любая, - усмехается Иван Иваныч. - Будто бы вы о каком-нибудь Ростехнадзоре много знаете. Просто соблюдаем определенные меры предосторожности.
- А зачем такая секретность?
- О! - вскликивает Иван Иваныч. - Вы же знаете наших людей! Им стоит что-нибудь запретить, они же сразу против шерсти попрут, запретный плод же! Да еще и возмущаться будут, что мы их права и свободы ограничиваем, применяя к ним справедливые санкции.
- То есть, - тяну я, глядя на свои руки, уже прилично затекшие в чертовых наручниках, - вы применяете санкции... А люди даже не знают, что к ним такие санкции могут быть применены?
- Как же не знают! - Иван Иваныч аж руки вскинул от такого вопроса. - Разве это такой уж секрет, что мусор нельзя где попало кидать? Или что стенки метрополитена, - он с осуждающим намеком смотрит на меня, - бычками портить не хорошо? Неужели все думают, что правила вроде и есть, а никакой ответственности за их несоблюдение не последует? Бросьте вы это, как это они не знают?
- О вашей же службе не знают, - я мрачно пытаюсь поставить один локоть на другой, чтобы дать какую-то опору уставшим рукам, - и об «освинении» каком-то тоже никто не слышал. И что, разве это справедливо? Наказывать за то, о чем человек даже не подозревал, что это незаконно... Даже не знал, что за ним следят постоянно, кидает он окурок в урну или мимо...
Я опять задумываюсь.
- А все тайное становится явным. Вам этого в школе разве не говорили? - снова улыбается Иван Иваныч. - Очень плохо... - но я его перебиваю:
- Кстати, откуда вы узнали, что я бычок о стенку раздавил?
- Ну так как же! - искренне удивляется Иван Иваныч. - А камер вы у входа в метрополитен не видели? Думаете, они там просто так болтаются, как напоминание об освоенном бюджете?
- Вы что, постоянно все камеры в городе мониторите? - я напрягаю память. - А что я с балкона иногда бычки кидаю, вы как узнали? У вас там в этой бумажонке есть такое...
- Ну, тут у нас уже свои методы, разглашению не подлежащие, - серьезно хмурится Иван Иваныч. - Тут вы уж извините.
«Постоянно следили за мной что ли? Суки! А как? Хрен их знает, черт, попал я.»
Я замолкаю и пытаюсь обдумать услышанное.