— Даже проспорив, не полезла бы, — убеждая себя, пробормотала вслух Лизавета, бросила прощальный взгляд на опасный ход и свернула влево. Больше разветвлений не предвиделось, и спустя полчаса, когда в животе подростка заурчало, лилии по мере продвижения стали медленно увядать и засыхать, а это означает, что… Впереди забрезжил тёплый золотистый свет! Если честно, то у девушки уже началась лёгкая паника, хотя она знала, что заблудиться на прямой тропинке невозможно и, в случае поражения, ей обязательно помогут выбраться на поверхность, разумеется, устроив потом неслыханную взбучку, но долгое пребывание в тёмном туннеле развило небольшую клаустрофобию. «Ноги моей больше здесь не будет!» — Елизавета радостно встряхнулась и побежала к солнцу. «А вдруг подъём ничем не отличается от спуска?» — забеспокоилась она, вспоминая вертикальную нору-вход, и ускорилась. Через несколько секунд послышался возглас, полный торжества: Лиза почти врезалась в пологую стену с выпирающими толстыми корешками одуванчиков и прочих сорных растений, уже совсем не гладкую, а словно перекопанную. Наверху виднелась густая высокая спутанная трава, также надёжно скрывающая от непосвящённых лаз. Едва пересилив желание избавиться от цветка, мешающего подъёму, девочка небрежно затолкала луковицу в карман и, выдалбливая коленями и локтями углубления в глине для удобства (одежда все равно уже испорчена), хватаясь за любые бугорки, медленно и целеустремлённо карабкалась на поверхность. Ухватилось за крепкий пучок зелени и усилием забросила туловище на газон, вытянула ноги. И распласталась на земле, тяжело дыша и пряча глаза от слишком яркого света под шляпой. «Самое настоящее приключение», — едва дыша, думала она, сжимая озябшими пальцами травинки.
— Устала, — охнула девушка и тяжело поднялась сначала на колени, потом на ноги и выпрямилась в полный рост. Глаза привыкли к свету, и вокруг появилось огромное сочно-зелёное поле, простирающееся далеко на юг и врезающееся в тёмный лес на севере. Вся земля была усыпана разноцветными мелкими цветами, пахнущими мёдом. «Похоже, я на Малиновом лугу. Получается, туннель проложен от моего особняка через «горлышко бутылки» (самое узкое место еловой чащи), две Большие дороги и заканчивается здесь. Интересно, почему тайный лаз ведёт именно к нашему поместью, по случайности, или ранее там жил известный добытчик берилла? А родители знают?» — но сразу же успокоила себя: «При таком раскладе событий, они бы без промедления уничтожили проход. К тому же, они никогда не любили обходы участка и поиски чего-либо — слишком взрослые и серьёзные». Она довольно улыбнулась: Олеся и Николай не догадываются, а Лизавета им не расскажет! Вернувшись в хорошее расположение духа, она сгребла и сорвала целый букет полевых ромашек, васильков, незабудок, колокольчиков и медленно направилась к лесу, плетя венок. Однажды мелькнула мысль, не украсить ли головной убор Ростерийской лилией, но Заболоцкая стойко удержалась. Вернулась домой она к обеду, усмехаясь тому, как смешно, наверное, выглядит: грязная изношенная одежда и цветочное украшение на голове. Девушка остановилась около ворот, напротив охранника Василия Кузнецова и деликатно кашлянула. Тот поднял средневековое забрало, открывая красное, запотевшее лицо (отец веселится) и посмотрел на юную хозяйку. Некоторое время он не двигался, в голове его шёл тяжёлый мыслительный процесс. Наконец он произнёс.
— Я не видел, чтобы Вы выходили, Елизавета Николаевна, — и опять замолчал.
— Разумеется, в таком шлеме и слона заметить трудно, — благодушно ответила девушка. — Я уже давно гуляю, покинула поместье ещё утром, после завтрака.
— Не припоминаю, — прошумел он из-под вновь опущенного забрала, но отпер ворота и пропустил девушку на участок.
— Ох, Лиза, где ты умудрилась так замараться? — немного позднее ужасалась мама.
— В грязь упала, — устало сказала блондинка.
— А шляпу для чего надела? Ой, ты же постоянно обгораешь, — сама ответила на собственный вопрос Олеся и продолжила отчитывать валящуюся с ног девочку.
***
Осень, или же наступление зимы, окончательно изгнало солнце из местных краёв. Заболоцкие и прочие любители удобств давно перебрались в Приречный и топили камины, кто-то — механические, кто-то — обычные (это зависело от достатка), каждый день, или даже несколько раз в сутки. Елизавета с унылым видом безуспешно пыталась вернуть таким трудом добытую лилию к жизни, в очередной раз увеличивая размеры кашпо, меня его местоположение и наполнение, но цветок не оценил старания и заботы и с каждым часом увядал. Девушка уже собиралась под шумок избавиться от прихотливого растения, когда в её комнату зашла Саня.
— Ого, где ты раздобыла такое сокровище? — мгновенно сверкнула глазами девочка, подбежав к подвесному горшку.
— Я бы на твоём месте сначала поздоровалась с сестрой, — проворчала блондинка, вычищая липкую грязь из-под длинных прозрачных ногтей. Однако Саша и не думала о приветствии.
— Где же ты нашла это чудо? — не унималась она, кружа вокруг вазы.
— В глине, — немного обобщила хозяйка комнаты, и Санька не стала переспрашивать.
— Бедняжка, — ласково проворковала она и, не дотрагиваясь пальцами, подула на лепестки. С них посыпались комочки земли. Младшая Заболоцкая осуждающе взглянула на Лизу.
— Разве можно так небрежно обращаться с цветами?
— Что? — поперхнулась от возмущения Лизавета, и обвиняюще кивнула на лилию. — Я днями и ночами с неё пылинки влажными салфетками стирала!
— Очень плохо, — нахмурилась Александра. — Эти растения не переносят прямых касаний…
— Тебе знакомо словосочетание «переносный смысл»? — осведомилась старшая сестра, вытирая руки о подол платья.
— Ты загубишь его, — заключила девочка. — Всем живым существам нужна забота и внимание.
— Может быть, сама тогда будешь за ним ухаживать? Ты изучаешь садоводство, верно? Тогда начинай применять теорию на практике! — рассердилась Заболоцкая старшая. — Ишь, какая кисейная барышня — кашпо не по вкусу пришлось!
— А ты права. Я, пожалуй, заберу лилию себе — целее будет, — решила Александра, сняла горшочек с жёрдочки на стене, предназначенной для вешалок, и направилась к выходу мимо растерявшейся блондинки. Она вовсе не хотела в тот момент избавляться от растения, всего лишь погорячилась, а Саша восприняла её слова совершенно серьёзно — девушку никто за язык не тянул.
— Подозреваю, скоро твою комнату заполонит зелень. Не слишком ли много растительности?
— Мне нравится, — уже из-за двери донеслось до Лизаветы. Она надула губы, хотя в тайне и радовалась тому, что с неё сняли ответственность за цветок. Копошиться в земле нравится не каждому, а если кому-то и удастся вернуть лилию к жизни, то только Саньке.
***
— Итак, что же я пропустила? — Софья шла по школьным коридорам рядом с Лизой, прижимая к груди перебинтованную кисть, которую умудрилась сломать самым мастерским образом: в трёх местах. Елизавета предположила, что мелкие косточки приходилось собирать по кусочкам, а потом спросила, где же подруга ухитрилась пораниться. Та рассказала душераздирающую историю о том, как на работе взяла слишком тяжёлый поднос, и когда блюдо начало падать, официантка неуклюже подхватила его и услышала хруст в нескольких пальцах сразу. Ни одно кушанье не пострадало, зато девушка провела две недели дома.
— Не могу точно сказать, на большинстве дисциплин меня не присутствовало. Гулять по местному парку гораздо интереснее, недавно землю припорошило лёгким снегом, а цветы и листья увясть не успели. Такая красота! А ещё теплее и светлее стало.
— Кто бы сомневался, что ты найдёшь занятие себе по вкусу, — вздохнула Кунжутова.
— Но урок истории, или, в данном случае, географии, могу вкратце тебе пересказать: учительница показывала нам Российские атласы. Ты знаешь, самая большая река, Неизвестная, около Тихой равнины делится на Безликую и Безымянную, а наши соседи-лопухи считают, что на их месте находятся два ручейка: Енисей и Лена и Среднесибирское плоскогорье! И это не самое парадоксальное преобразование: вместо Лазурных Пиков, Пустых гор, Кромешного и Белого озера и гряды спящих вулканов они нарисовали Западно-Сибирскую плиту. Где это видано, чтобы на такой огромной площади не наблюдалось ни единого всхолмленного участка?