— Лиза, ты?
— Нет, — засмеялась девушка. — Валентина Тарасовна. Ты сделал домашнее задание по черчению?
— Разумеется, — без тени улыбки ответил парень. — Меня этим не напугаешь. Вот новый политолог с его улыбкой Джокера — жуткий тип.
— Ни капельки! Он — безмозглый, — она помолчала. — Слушай, что с тобой произошло? Такой образцовый ученик, домашние задания выполняешь, даже не верится, что когда-то был грозой учителей.
— С образцовым учеником ты, конечно, хватила, — справедливо опроверг юноша, — не думаю, что… да хотя бы Валентина Тарасовна меня забыла.
— В любом случае запал твой притушился! Ой… — она осеклась, — я не то хотела сказать.
— Вечно с тобой так, — хохотнул Миша, а потом, якобы смиренно склонил голову, — я привык. Хорошо-хорошо, — сгорбился он под шутливыми ударами девушки, посмеиваясь. — В общем, мать меня настоятельно попросила взяться за учёбу. Мотивировала тем, что торговать на ярмарках и отбивать её клиентов — не вариант, а механизация и конструирование — очень перспективная сфера.
— Ох, — Лизавета не любила таких задушевных разговоров, потому что они заставляли её грустить и ощущать себя лишней, потому что выражать даже искреннее сочувствие так, чтобы не казаться глупой и чтобы другие поверили, она не умела. Человек-праздник, больше и говорить нечего. Заболоцкая спрятала ладони подмышками, насупившись. — А ты много страшных сказок знаешь? — всё же перевела тему она. — Самая подходящая атмосфера, — и повернулась к собеседнику, в ожидании.
— Я не люблю пУгала, — но снова заинтриговал подругу, — мне больше нравится смешить людей. Таким образом, выяснилось, что парень — мастер травить анекдоты. Вместе ученики почти покончили с выпечкой, и к концу непредвиденного праздника все решили, что вечер удался на славу.
— Уже семь с половиной часов, — расстроилась Александра. — Кажется, пора расходиться, — остальные вынужденно согласились.
— Где вы живёте? — вдруг спросил парень. Кунжутова закатила глаза.
— Очень близко. Я обитаю в доме напротив, а они, — жест в сторону Заболоцких, — в соседнем особняке.
— Так что провожать нас не надо, — подтвердила Лиза. — Особенно учитывая то, что тебе самому долго добираться.
— В таком случае две минуты погоды не сделают, — парировал Миша. Подростки вместе направились к двери.
— Ой… — неестественный шорох заставил чуткую Лизу насторожиться. Она незаметно покачала головой, немо предостерегая спутников, и прислушалась. Более странные звуки не повторялись, но блондинка уже упоминала, что в последнее время стала чересчур подозрительной. Она каким-то чудом определила, из какой стороны доносился скрежет — адреналин обострил чувства. Похоже, ребята ощущали то же самое. Дальше медлить нельзя, иначе наблюдатель поймёт, что вычислен, и сбежит; Лизавета молча подала знак Плясунову (как в старые добрые годы), тот в мгновение осознал, что от него требуется. Ребята слаженными бесшумными движениями подкрались к колонне, словно специально сделанной для удобства шпионажа, с разных сторон, напряглись и в скачке схватили чьи-то мускулистые руки…
— А! — коротко взвизгнул девичий голосок. Ребята в полной растерянности застыли, не отпуская злоумышленника лишь потому, что забыли об этом. Они глядели на человека, прятавшегося за колонной, абсолютно бессмысленными глазами, не желая даже думать, что же происходит в школе № 2. На помощь подоспели Сонька с Сашкой.
— Поймали? — азартно выдохнула последняя. — И кто же… — слова от шока застряли в горле, и девочка замолчала. — Женька?..
Евгения Опрасник, в тёмном плаще и брюках, отрицающих существование школьной формы, прижималась к колонне и с недобрым прищуром смотрела на ребят, отчаянно вырываясь. Лиза с Мишей по инерции сжали руки девушки сильнее.
— Что ты делаешь в нашем лицее? — тихо спросила Саня, оглядывая подругу с шокированным выражением.
— Решила в вашу школу перевестись. Говорят, качество образования здесь намного лучше, — не оставляла попыток освободиться смуглянка. При очередном резком неаккуратном движении раздался знакомый шорох, из-за пазухи шпионки выпал блокнот. Елизавета медленно нагнулась, не разрывая зрительно контакта с пленницей, и подняла тетрадь. Полистала. Передала Михаилу. С лицом её случились занятные метаморфозы — на нём отразилась гремучая смесь торжества, обиды, злости и предвкушения.
— Ты следила за нами? — уточнила она, хотя на это не было необходимости. Все доказательства на исписанных мелким почерком листах. Евгения сверкнула глазами, уже не удерживаемая никем, но прижимаемая к бетону всеобщим возмущением.
— И за лицеем! И за учителями! — гневно добавил парень.
— Неладно что-то в Датском королевстве, — пробормотала Соня.
— Ничего не понимаю, — жалобно шепнула Саня.
— Отпустите меня! — рявкнула красная от стыда Женя, окружённая негодующим кольцом. — Психологическое давление разного рода противозаконно, и если вы сейчас не разойдётесь, то я не промолчу, — в полнейшем молчании она вышла из круга, толкнув плечом Плясунова, всё ещё изучающего блокнот, тоскливо посмотрела на тетрадь и побежала в кабинет биологии.
— Я в полном недоумении, — произнёс юноша, передавая листочки спутницам.
— Не ты один, — протянула Лиза. Ох, как неспокойно…
— Ты говорила, она твоя подруга? — осведомилась Соня у Александры.
— Да, — неуверенно ответила девочка, заламывая руки. Очевидно, она была удивлена и расстроена. Софья пренебрежительно хмыкала. Лизу же окутала тревога, и, как блондинке казалось, надолго.
***
В двери стучалась весна. И, пожалуй, такое выражение было самым подходящим для описания погодных условий, потому что февральские град и ливень с особой злостью барабанили по ставням и крышам домов. Но даже буйство природы не помешало Лизавете, упавшей на мягкое плечо сестры и мирно спящей уже второй час. Саша и сама с трудом держала глаза открытыми: жирные объятия мягких сидений, плавный ход и пуховая обшивка кареты, что не пропускала внутрь звуков беснований ледяного дождя, очень убаюкивали. Родители погрузились в некое подобие дрёмы — смотрели в окно, не моргая и не перебрасываясь ни единым словечком. Зачем же Заболоцкие покинули приют и отправились невесть куда, спросите вы. Ответ прост: каждый год в конце холодного сезона ученики второй кирилльской школы оставляли парты и уезжали на неделю (которая объявлялась нерабочей) в центр города, где должны были высаживать молодые деревья и заботиться о старых, а также посещать множественные увеселительные мероприятия и ярмарки, посвящённые Дню Весны, вплоть до четвёртого марта. Не беспокойтесь, местные власти изучали справочники по ботанике в былые годы и знают, что конец зимы — не самое благоприятное время для неокрепших саженцев, но именно двадцать седьмого февраля полвека назад Кирилл Второй профинансировал строительство огромной королевской оранжереи, где самолично окучил первую былинку. Разумеется, такое грандиозное событие мгновенно переросло в традицию, поэтому обычные подростки уже который год тратили на путешествие, трясясь в общей повозке вместе с однокурсниками и учителями, без разного рода комфорта и удобств. Но даже несмотря на все подобные увещевания, Лиза всё равно обиделась, когда отец настоял на том, чтобы она поехала отдельно от ребят — очень девушка хотела провести время с Соней и Мишей. Кибитку вдруг несильно тряхнуло; родители на секунду очнулись, переглянулись и опять повернулись к окну. Лизавета заворчала и несильно боднула Сашу, решив, что девочка — причина толчка. Саня подумывала, стоит ли ответить блондинке тем же, когда карета подпрыгнула на очередной кочке, покачалась и замедлилась. Девушка не замедлила пробудиться и недовольно мигнула.
— М-м-м?..
— Мне тоже интересно узнать. Тимур! — окликнула мама, постучав по ставням. Дверь приоткрылась чуть, и внутрь скользнул мужчина в плаще, почти сухой. Разумеется, в такую погоду хозяин собаку на улицу не выгонит, а Заболоцкие не тираны, поэтому вместо козел в этой коляске был оборудован застеклённый навес, для кучера и сопровождающего.
— Вы звали? — задал риторический вопрос лакей.
— Обо что мы только что споткнулись? — сурово спросила Олеся.
— О корень дуба, — спрятав усмешку под стоячим воротником, сказал Тимур Остапович, постоял двадцать секунд, следуя правилам приличия, и выскочил на улицу. Карета вновь тронулась.
— Раньше около дороги не росло больших деревьев, — неловко произнесла мама и вернулась к рассматриванию видов. Вскоре мокрые уставшие лошади остановились, забредя под крышу, специально оборудованную для гостей королевского двора. Точнее, Королевского Двора, ведь, по сути, столицей Ростерии являлся именно он, а Кирилльск — всего-то окрестные территории.