38
Петр Яковлевич готовился к исследованию как к очень сложной, ответственной операции. За час до отъезда в нейрофизиологическую клинику к нему домой явился Александр Лаврович Перец. Петр Яковлевич попросил Григория погулять в саду, а сам уединился с академиком.
Сидя под вишнями на тесаном, изукрашенном резьбой бревне, Григорий слышал приглушенные модуляции голоса Петра Яковлевича и возмущенное громыхание баса Александра Лавровича:
— Ерунда все это!.. Надуманно!.. Бесперспективно!..
Правда, вышли из дома они вроде бы спокойные, в полном согласии. Но раскрасневшееся лицо и опавшие длинные усы преждевременно облысевшего академика свидетельствовали, что их согласие призрачное. Да и что он мог поделать с Петром Яковлевичем? Единственное, что ему оставалось, — принять участие в задуманном и по возможности содействовать успеху.
— Где вы там, Савич? Опаздываем! — сердито бросил Перец.
— Не успели приехать, а уже... — засмеялся Григорий, садясь в машину. — Небось достается вашим ассистентам, Александр Лаврович?
— Не меня, своего начальника критикуйте. Чем оно обернется... — Перец, недоговорив, махнул рукой.
В нейрофизиологической клинике Александр Лаврович сам сделал Петру Яковлевичу несколько кардиограмм. Он заставлял его пробежаться, согнуться, поднять тяжелый предмет — давал динамичные нагрузки телу — и снова делал кардиограммы. Целый цикл — шесть раз. Ассистенты скрупулезно фиксировали время, течение, характер записей.
После короткого перерыва Александр Лаврович в соседнем кабинете снял пять электроэнцефалограмм. Дольше всего задержался с электромиограммами, окулограммами, с фиксированием кожно-гальванических реакций.
— Не успеем сделать основного... — нервничал Петр Яковлевич.
— За один день хотел? — Александр Лаврович сердито дернул свой длинный ус. — Миограммы — основательная подготовка... Взгляни на них... Графическое изображение сокращений отдельного мускула... Если твои хлопцы... Григорий Васильевич, каким образом собираетесь декодировать?
Григорий уже в который раз в течение многих лет общей работы удивлялся колоссальному самообладанию Петра Яковлевича, целенаправленности его поступков. Он чувствовал более глубокую, более важную цель, не высказанную вслух. Она находилась здесь, будто была растворена в воздухе. Она оставалась капельками тепла на присосках кардиографов, всплесками на экранах осциллографов и потенциометров, острыми зубчиками на длинных бумажных лентах.
— Вы, Александр Лаврович, дешифровали их? Вы, академик? — резко спросил Григорий, уставившись в миограмму. — Попробуем. Есть одна задумка...
— Хоть один храбрый нашелся, — Александр Лаврович пригасил резкость Григория шуткой. — У меня целый институт, а никто не отважился одним махом... Шаг за шагом приближаются. Ладно, пошли! Завтра доделаем.
Петр Яковлевич без посторонней помощи пристроил протезы, оделся.
— Григорий Васильевич, сделай здесь перевязку, чтобы в районную клинику не бегать. Сэкономишь время. Мне Сашко поможет застегнуться... Пальцы дрожат.
Петр Яковлевич действительно выглядел плохо: под глазами залегли глубокие синие полукружия, от носа к подбородку протянулись резкие бороздки морщинок.
— Я радуюсь своему состоянию... Результат более четким выйдет... — сказал он Перцу о понятном им обоим и непонятном пока Григорию, отчего тот почувствовал себя обиженным. — Еще шаг, и...
— Шагай, шагай! — подтолкнул его Перец.
Петр Яковлевич тяжело, будто средневековый рыцарь в полном снаряжении, затопал к выходу.
...На следующий день в клинику пригласили Василя Гарбу. Он прихватил с собой магнитофон, самописцы, рулоны бумаги, усилители.
— Запишем все на уровне международных стандартов, — пообещал Василь. — Остальное за вами.
Петра Яковлевича опутали проводами. На культю левой руки установили датчики по периметру металлических чашечек протеза. На ленте фиксировалось для сравнения начальное и дальнейшее состояние пациента, его мускулов и нервной системы.
После небольшого перерыва Александр Лаврович снова пристроил протез к культе, приказав перед этим Василю присоединить к чашечкам тоненькие разноцветные проводки. Все приборы были отключены, работали лишь те, что принес Василь.
Наблюдая за действиями академика, Григорий долго не мог понять, чего он хочет добиться. Наконец ему стало ясно. «Ну и олух же я! Еще вчера мог бы докумекать! Полночи мне толковал об этом Петр Яковлевич! Слушал — не слышал. Услышал — не домыслил. Думай теперь вдогонку!.. Это ж так просто! Оценка поведения человека в большинстве случаев опирается на прагматическую информацию. Надо предвидеть возможность и наипростейших действий по схеме «стимул — реакция», и адаптивных. Самое же существенное — способность человека к восприятию осмысленных решений. Эта особенность и подсказала Петру Яковлевичу направление поиска...»