«В том-то и дело, что нет, — вздохнул Григорий. — Да‑а, насколько легче, проще, необременительней была бы моя жизнь, если бы не вторая половина столетия...»
В шестьдесят первом году Савича ночью буквально «втиснули» в самолет, не слушая его возражений. Сам Олияр прикатил домой на машине, поднял с кровати, ткнул в руки конверт, на котором Петр Яковлевич нацарапал загадочные слова: «Распечатать после прибытия к месту назначения».
В Шереметьевском аэропорту Григорий, поеживаясь от утренней прохлады, распечатал конверт, прочитал: «Вам необходимо прослушать лекцию немецкого кибернетика Штейнбуха. Прошу быть внимательным. Ваш отчет буду слушать вместе с коллективом».
Найдя в конференц-зале свободное место, Григорий сел, уставился в седоватого, с высоким лбом и длинным носом лектора. Ничего особенно интересного он не услышал. Его поразила лишь одна из последних фраз Штейнбуха: «Я не согласен с утверждением, что отцом кибернетики является Норберт Винер. Я считаю основателем этой науки Ивана Павлова». Вот таким образом начало века отозвалось в его второй половине...
Тогда Григорий негодовал, что его оторвали от работы, от экспериментов. Перед выступлением-отчетом в лаборатории перечитал книги нескольких авторов, наткнулся на высказывание Эшби: «Инженеру дается опечатанный ящик с входными клеммами, к которым он может подвести любое напряжение, импульсы, другие воздействия по своему усмотрению, и с выходными клеммами, на которых ему дается возможность наблюдать все, что он сумеет. Он должен сделать относительно содержимого ящика все выводы, какие только может».
Испытанный прием, получивший название «черный ящик». Или — немного общо — постичь и понять работу неизвестной системы, прибегая к различным воздействиям на нее.
Отбросим детали и тоже общо оценим работу Павлова. Введя стеклянную трубочку в слюнную железу, ученый прибегал к различным способам раздражения на «входе» пищевых, слуховых, зрительных, осязательных рецепторов... Тем временем внимательно и придирчиво изучал и анализировал ответы на «выходе» в слюнной железе. Сколько капель слюны выделялось при скармливании того или иного продукта, сколько — в соединении со звонком или со вспышкой лампочки...
«Павловская техника устарела, факт! Но метод и система понятий еще послужат нам, — размышлял Григорий, всматриваясь в начерченную в блокноте схему рефлекторной дуги. — Воспользуемся современными достижениями... Итак, нейрон... Если выкопать деревце с корнями, оборвать листву, оно будет похоже на нейрон. Но на стволе, откуда расходятся веточки, нужно еще поместить многогранник клетки с ядром в ней. Ветки — это дендриты, корни — аксоны; сам ствол окружен не корой, а миелиновой оболочкой. Миелин... Миелин... Жироподобное вещество, составляющее основную часть размягченной оболочки нерва... Проще — изоляция... Возбуждение распространяется от дендритов к телу клетки, от нее — к аксону и его конечным разветвлениям. Нейроны соединяются друг с другом контактными механизмами — синапсами...»
Дальнейшее течение мыслей Григория прервала маленькая яркая птичка. Вспорхнув на веточку, она повернула к нему головку: а кто это тут расселся? Что ему надо? Удовлетворив любопытство, тронула клювиком заледеневшую шишку.
— Сиди-сиди. С тобой веселей. — Савич положил блокнот на колени. — Ты мне не мешаешь. Все какая-то живушечка рядом.
Но птичка, расправив крылышки, с шумом вспорхнула вверх. Григорий поднялся с пня, потоптался на месте — застыли ноги.
«Изоморфизм... Сходство построения, функции состава при разных иных отличиях... Вот-вот! Речь идет не о внешнем тождестве в случае с нейроновой сетью, а о сходстве функциональной структуры, о единстве процессов управления, несмотря на то что одно — живое, другое — имитированное... Силу, применяемую к телу, можно рассматривать как разницу электрических потенциалов, массу тела — как индуктивность, коэффициент трения — как сопротивление, коэффициент упругости — как емкость».
Григорий стал испещрять странички блокнота цифрами, прикидывая, что понадобится в ближайшее время, чтобы закончить разработку управляющего модуля для металлорежущих станков. Полгода они изучали режим резания металла, конструкции станков, разновидности программных приспособлений, направляющих движение резцов и фрез. Группа нацелилась на универсальное приспособление, пригодное для большинства случаев и условий. Были изготовлены отдельные узлы, схемы, управляющие и исполнительные механизмы. Не хватало «цвяха»[4] — лаборантные шутники соединили фамилию начальника с известным сравнением «сидит как гвоздь», что означает: работа сделана отлично.