— Красавчик. Хоть сейчас — к ее величеству на прием. Или на променад по Большой Садовой.
В кармане все же нашелся носовой платок — Макар протер лицо и руки, отряхнул штаны, рубашка — с утра белоснежная — сейчас выглядела вполне по местной моде: расхристанный ворот, пятно на груди, оборванные пуговицы. Картуза только не хватало — ну и черт с ним. Макар пошел на дребезжанье конки, внимательно глядя по сторонам на прохожих и домики, утопающие в пене цветущих деревьев. «А за окошком месяц май, месяц май, месяц май...» — засвистал вдруг и даже притопнул.
Асфальта под ногами не было — брусчатка. И прохожие — мужчины в чудных костюмах, женщины... нет, дамы... в перчатках, с кружевными зонтиками, в кофтах с манжетами, расшитыми бисером и жемчугом, в длинных юбках с множеством складок, на лицах — монокли, в руках — веера. Всего два квартала прошел — а уже будто в другой мир попал, миновал невидимую границу между портом и остальным городом, там — помирающий на земле рабочий, здесь — ленивая нарядная праздность. Синий вагон конки катился по рельсам, кондуктор махал на мальчишек, пытающихся прицепиться к задней площадке, вагоновожатый покрикивал на лошадь. Звякала рында.
По Соколова вверх... Он узнал улицу, хотя все здесь было не так — и вместо вечно припаркованного на обочине гастрономического фургончика стояла водовозка — деревянный бочонок, нахлобученный на старую телегу, да впряженная в нее печальная лошадка с мохнатыми ногами.
Макар засвистел громче. «Чижика-пыжика» засвистел. Хотя представления не имел, был ли «Чижик» уже придуман или это он, Макар Шорохов, только что щедро дарит миру музыкальный шедевр.
— На Фон-тан-ке... Вод-ку. Пил!
«Почтовая»! А в нормальном мире — Станиславского.
— Вы-пил рюм-ку... Вы-пил две.
Чирикали воробьи. Звенела рында. Кричал что-то отчаянное кондуктор — не то гонял безбилетников, не то сообщал пассажирам маршрут. Беспризорники лениво курили махру, привалившись к каменной стене. Пробежал мимо мальчишка-газетчик; сериалы не врут — мелкий, крикливый, в фуражке. Наудачу выпалил в лицо Макару: «Ростовские ведомости!» Если есть конка, зачем транвай?» Покупайте «Ростовские ведомости»! Двадцатое мая тысяча девятисотого года! Транвай или конка! Диспуты в городской управе!»
У Макара, как у того чижика, закружилась вдруг голова. Он словно очутился внутри калейдоскопа — маленькая шестеренка, которую можно встряхнуть так и эдак... «Плюс загазованность низкая. Наверняка словил кислородное отравление». — Макар втянул в себя здешний воздух. С удивлением обнаружил, что различает запахи, подумал, что сейчас ему хорошо бы полежать с четверть часа под выхлопом «Рэнглера»... и... свернул на Большую Садовую.
Садовая... Ну хоть что-то в этом мире неизменно. Лавки, магазинчики, цирюльни, ресторанчики, букмекерские конторы, салоны... Макар с удовольствием разглядывал витрины и думал, что, оказывается, вполне можно обойтись без неоновой рекламы и голых манекенов. Аутентично!
Шляпки, корсеты, пикейные жилеты от мадам Дефлопе.
Ноты! Музыкальные инструменты! Уроки фортепьяно. Обращайтесь к приказчику!
Швея. Мужские костюмы. Фраки. Галя Варшавская-Шниперсон. Готовые и на заказ.
Ювелирные изделия и предметы старины. Антикварная лавка. А также новейшие механизмы. Соломон Шмуц и брат. Так, сюда...
Но позвольте, что это рядом?
Часовая мастерская Ангурянов. Чиним патефоны, граммофоны, музыкальные шкатулки. Паяем, клепаем, реставрируем.
Макар замер. Застыл как вкопанный. Мастерская Ангурянов. Будто сдулось, пропало веселье, и чижик-пыжик улетел на свою далекую Фонтанку. Распелся, дурак. Гуляет. Забыл, почему здесь. Забыл, что не просто так. А там, дома — Карина. Ждет. Волнуется. И надо скорее решать здесь все дела и бегом, бегом отправляться обратно.
— Заходите! Я знал, что вы вернетесь.
Макар вздрогнул от неожиданности. Из крошечной, зажатой между текстильным магазином и галантереей лавки под вывеской «Соломон Шмуц и брат» выбежал на крылечко сухопарый пожилой мужчина и ласково замахал рукой. Одет мужчина был по местной моде — в полосатый костюм-«тройку». Однако на голове-тыковке вместо шляпы или картуза красовалась круглая кипа.
— Заходите же! Я пересмотрел ваши чертежи. Нужно еще поменять поплавок и переставить клапан... Что думаете?
Выбор у Макара был. Двинуть дальше, сделав вид, что он внезапно оглох, или подняться по ступенькам узкого крыльца.
— Э-э-э... Добрый день, товарищ... То есть господин.
— И вам того же. — Еврей продолжал липко улыбаться. Его ладонь, сунутая для рукопожатия, была похожа на дохлую рыбу — холодная, мягкая и вялая. — Хоть и здоровались уже сегодня... Итак, меняем поплавок и улучшаем конструкцию клапана... Вы согласны?