Сотовых нет, так что извращаться приходится по разному.
— Привет, начальник! — откуда-то с улицы вырулил невзрачный мужичок лет сорока с серым от беспробудного пьянства лицом.
— Здорово, Крокодил!
Мужичок с опаской посмотрел на меня.
— Это мой коллега из Ростовского угро, — успокоил его Мамед. — Будешь курить?
— Спрашиваешь!
Мамед протянул ему пачку, из которой Крокодил выбил сразу две папиросы, одну сунул за ухо, а вторую вставил в рот. Черканул спичкой, глубоко затянулся, выдохнул большое облако табачного дыма и с хитрым прищуром поинтересовался:
— Чего хотел, начальник?
— Ты такого Кутузова помнишь?
— Кавалериста что ли? Начальника школы…
— Бывшего начальника школы.
— А, ну да…
— Он мне нужен, Крокодил. Знаешь, где его найти?
— Так у этой — Муськи Фаворитки спроси. Он теперича с ней живёт.
— Точно?
— Могу побожиться.
— Хорошо, Крокодил. Можешь идти.
— Погод! — остановил информатора я.
— Чего тебе милчеловек? — недовольно спросил Крокодил и покосился на Мамеда.
Тот кивнул. Дескать, можно мне отвечать.
— Про такого Федорчука слышал что-то?
Крокодил равнодушно повёл плечами.
— Нет, а что — должен?
— Не должен. Это я так, просто спросил.
— Я пойду?
— Ступай, Крокодил! — разрешил я.
Информатор ушёл.
— Что за Муська Фаворитка?
— Проститутка местная.
— Индивидуалка? В смысле, на себя работает или на мамку? — поправился я, поймав недоумевающий взгляд таганрогского сыщика.
— Раньше на себя, а теперь, похоже, Кутузов у неё за сутенёра.
В курсе ли Мамед, где проживает ночная бабочка, с даже спрашивать не стал. Такой контингент всегда на особом счету у нормального опера, а мой таганрогский коллега явно входил в их число.
И снова галопом по Европам, то есть на своих двоих понеслись практически на другой конец не такого уж маленького Таганрога. Маршрут проходил мимо знаменитого дома Чехова — скромного флигеля, который мы с дочкой посетили в далёком будущем.
Даже сейчас в это непростое для страны время, здание не выглядело заброшенным и запущенным, стены были побелены, ставни покрашены. Не было разве что того самого вишнёвого садика — саженцы, насколько я помню от экскурсовода, посадят через несколько лет.
Ночная бабочка на то и ночная, что выходит на работу в позднее время суток. Мы подоспели как раз к тому моменту, когда расфуфыренная и разряженная дамочка не первой свежести вырулила из подъезда двухэтажного жилого дома.
— Ба! Кого я вижу! — губы на лице Мамеда расплылись в ироничной улыбе. — Муся Фаворитка — собственной персоной!
— Гражданин начальник! — без особого страха произнесла проститутка.
Красавицей её можно было назвать, разве что приняв на грудь литр горячительного, а с кучей слоёв «штукатурки» на лице и обилии помады, она смахивала на фарфоровую куклу, изрядно побитую жизнью.
Да и фигура подкачала. Больше всего Муся смахивала на бочонок, зачем-то поставленный на короткие и кривые ножки. Тем не менее, со слов Мамеда выходило, что клиентов у неё было хоть отбавляй, а среди таганрогских жриц любви котировалась проститутка довольно высоко и брала за свои услуги большие деньги.
— Мусечка, ты бы знала, как я рад тебя видеть! — продолжил в прежнем духе Мамед, беря женщину под руку и увлекая в сторону.
— Мамед, ты же знаешь: для меня время — деньги.
— Солнышко моё, ты же большая девочка. Должна понимать: если я захочу, у тебя не будет ни времени, ни денег, — с обворожительной улыбкой ответил Мамед.
— Но ты же этого не хочешь?! — напряглась «красотка».
— А это уже от тебя зависит, Мусечка.
Она напряглась, посмотрела сначала на Мамеда, потом на меня.
— Что, обслужить бесплатно тебя и твоего друга? Так я это… всегда пожалуйста. У меня или у вас?
Я не выдержал и усмехнулся.
— Нас твоё драгоценное и безусловно дорого тело интересует постольку поскольку. Ты лучше скажи, золотце ненаглядное, где Кутузов?
— Какой Кутузов? Тот, что Наполеона разбил? — изобразила удивление Муся. — Так он помер уже давно…
— Как тебе не стыдно — Муся! К нам товарищ аж из самого Ростова подъехал, — показал на меня Мамед, — а ты меня перед ним позоришь… Кутузов, бывший начальник кавалерийской школы, ну!
Он бросил на женщину строгий взгляд.
— А, этот Кутузов! — сделала вид, что только что вспомнила проститутка. — А зачем он тебе, гражданин начальник.
— А затем, что он сегодня Дохина застрелил!
Глаза у жрицы любви стали размером с блюдце.
— Брешешь!