— Фаворитова! — впервые назвал проститутку по фамилии Мамед. — Ты говори, да не забывайся! Твой Кутузов давно Дохина убить грозился!
— Господи! Ну было когда-то — сто лет назад! Сколько воды с тех пор утекло…
— Фаворитова!
— Хорошо, ну ходил он к нему сегодня. Побалакать собирался. Но не убивал…
— С чего так решила?
— Я Кутузика как облупленного знаю. Он, конечно, взбудораженный весь от Дохина вернулся, но Христом — богом клянусь — не убивал!
— Что он тебе сказал?
— Сказал, что мы с ним уедем в Крым. Там заживём как муж с женой. Хорошо заживём! Как сыр в масле будем кататься.
— Хм… Интересно, почему? Он что, клад нашёл?
— Клад — не клад, но деньги откуда-то у него появились. Меня сегодня на работу отпускать не хотел, насилу отговорила. Любая копеечка — чай не лишняя.
— Где он сейчас? — сузил глаза Мамед.
— Не знаю, — отвернула взгляд в сторону женщина.
Он сжал её плечо с такой сильной, что проститутка взвизгнула от боли.
— С ума сошёл?! Синяк будет!
— Это ты, дура, с ума сошла, что с Кутузовым связалась. Видели твоего хахаля, как он от Дохина выходил. А чуть погодя Вениамина убитым нашли. Не скажешь, где Кутузов — пойдёшь как сообщница в убийстве!
— А если скажу?
— Вот это уже другой разговор, — довольно ухмыльнулся Мамед. — Колись, подруга.
Глава 27
Насмерть перепуганная известием, что её дружок замешан в смерти сотрудника угро, Муся Фаворитка сообщила, что Кутузов находится сейчас у неё.
— Ты в коммуналке живёшь? — спросил я.
Она кивнула.
— Какая комната.
— По коридору, вторая направо.
— Чем сейчас твой приятель занят?
— Я ему вчера водки купила. Пьёт.
— Сильно бухой?
— Когда уходила — соображал. Он мужик здоровый. Чтобы нажраться — ведро вылакать нужно.
— Пошли.
— Куда? — заморгала она.
— К тебе, конечно. Впустишь нас в квартиру. Дверь в твою комнату изнутри запирается?
— Да.
— Снаружи открыть можно?
— Кутузик цепочку накинул, ключ не поможет.
— Это мы ещё посмотрим. — ухмыльнулся я.
— Смотри, Муська, поднимешь крик — я тебя со свету сживу! — угрожающе прошипел Мамед.
— Да я уже поняла, — вздохнула женщина. — Как чувствовала — не надо связываться с этим Кутузом, непутёвый он.
— Можно подумать, ты путёвая, — усмехнулся Мамед. — Два сапога пара.
Жила проститутка на втором этаже. Мы тихо поднялись по лестнице, Муська открыла входную дверь в коммунальную квартиру.
В коридоре появилась полная женщина в застиранном халатике и бигудями на голове.
— Чёто ты рано, Мусечка. Забыла чего?
Тут её взгляд упал на нас. Женщина набрала полную грудь воздуха и собралась заорать, скорее всего, приняв за налётчиков, но Мамед подскочил к ней и прикрыл рот ладонью.
— Тише, гражданочка. Не подымайте панику. Уголовный розыск. Вам всё ясно?
Дамочка испуганно кивнула.
— Тогда я убираю руку, а вы ведёте себя так, словно ничего не произошло. Договорились?
Женщина кивнула ещё раз.
— Спокойствие, девушка. Только спокойствие!
«Девушке» было лет пятьдесят с хвостиком.
— Кутузов в её комнате? — спросил я.
— Только в уборную выходил.
— Спасибо за сотрудничество. Ступайте, пожалуйста, в свою комнату и, на всякий случай, запритесь.
После моих слов женщина в бигудях помчалась, роняя тапки, к себе. Лязгнул замок с той стороны. Не удивлюсь, если она сейчас ещё и мебель начнёт двигать, строя баррикады.
Вот и дверь, закрывающая доступ к квадратным метрам жилплощади Муси Фаворитки. Я прислушался. За ней всё было тихо и спокойно. Похоже, Кутузов нажрался и заснул, но исключать вариант, что на самом деле он подстерегает нас внутри с револьвером в руках тоже было нельзя.
— Кутуз, мусора! — вдруг взвизгнула проститутка и вцепилась в Мамеда
— Ах ты! — Мамед стукнул ей по голове рукояткой револьвера, но не очень удачно: оглушить проститутку ему не удалось, и та, шипя как гадюка, вцепилась в сыщика.
Тратить драгоценные секунды на возню с замком не имело смысла. Дверь выглядела хлипкой, я вышиб её ногой и тут же ушёл в бок, чтобы не оказаться на линии возможного огня.
Лежавший на металлической кровати в кальсонах со штрипками мужчина резко подорвался с места, кинулся к стоявшему неподалёку табурету, но я опередил бывшего кавалериста, пинком «осушив» руку. Кутузов заорал, словно его режут.
— Лапы кверху! — заорал я. — Уголовный розыск!
Кутузов поднял руки. В его взгляде читался испуг.
Я мельком взглянул на табурет, там, под гимнастёркой, прорисовывались контуры пистолета. Да уж, не опереди я Кутузова на мгновение, стрельбе не миновать.