Когда приехали пожарные, дом был уже почти потушен. Вот только легче от этого не стало, жить в нём уже было невозможно.
Кое-что из спасённого имущества раздали на время соседям, самое ценное напарник решил оставить на работе, но многое сгорело или оказалось безнадёжно испорчено.
– Сплошные убытки! – вздохнул Пётр.
Я посмотрел на него с жалостью. Шутка ли – оказаться погорельцем, да ещё и в такое время, когда квартирный вопрос портит не только москвичей. С жильём большие напряги.
– Где теперь будешь жить? – спросил я.
– По миру пойду, – невесело усмехнулся он. – Ладно, придумаем что-нибудь. Мир не без добрых людей. Меня больше другое интересует: понять бы, что за сука это устроила…
Мысли у нас совпадали, тут и дураку ясно, что был поджог. Чуть погодя этот факт подтвердили и пожарные, по их словам дом подпалили в нескольких местах, а двери подперли поленом.
– В рубашке родились, – сказал усатый начальник пожарной части. – Если бы не проснулись, конец. Есть соображения, кто вам красного петуха подпустил?
Нас тоже очень интересовал этот вопрос, но ответ на него ещё предстояло отыскать.
– Сдаётся, что всё это звенья одной цепи: налёт на угро, попытка убить Левона, теперь вот поджог, – сказал я. – Как будто кто-то сводит с ростовским угрозыском счёты.
– У, – протянул Пётр. – Знаешь сколько тут желающих с нами поквитаться – не одна тыща. Мы стольким хвост прищемили, хрен сочтёшь! Но тут явно кто слишком борзый.
На пожар прибыл начальник уголовного розыска. Он облегчённо вздохнул, увидев нас целыми и невредимыми.
– Чуяло моё сердце, что Лёве это не закончиться, – мрачно изрёк Художников и тоже сказал про ту самую рубашку, в которой мы родились.
Мы замолчали, да и что тут скажешь.
– Это война, – продолжил начальник угрозыска. – Только пока непонятно, кто именно нам её объявил.
– Найдём, дайте срок, товарищ Художников, – пообещал Пётр.
– Ты сначала жильё себе найди, – усмехнулся тот. – Может с женой помиришься?
– Ни за что! – отрицательно замотал головой напарник. – Развестись – разведусь, как руки дойдут, а мириться с ней не буду.
Я с удивлением посмотрел на него: он не говорил, что у него есть жена, даже намёка не было. А тут оказывается кипят страсти! Мы с женой в прошлой жизни тоже бывало ругались – куда без этого, но до того, чтобы она собирала вещи и уходила к матери, или чтобы я искал ночлег у друзей – ни разу не доходило.
Поймав мой взгляд, Пётр пояснил:
– У нас с ней непримиримые позиции. Моя ненаглядная в нэпманихи подалась, своё дело открыла: теперь у неё магазин швейных принадлежностей. Я её Христом богом умолял не позорить меня и закрыть лавку.
– А она что?
– Не послушалась. Барыш ей дороже супруга. Тогда я плюнул на всё и ушёл. Дом мне от дядьки покойного достался.
– А дети как? – продолжал выпытывать я.
– Нет у нас детей. Не получилось, – с сожалением произнёс напарник. – Может, оно и к лучшему.
– Я ему уже несколько раз говорил, чтобы сошёлся с женой, глядишь, и перекуёт в нужную сторону, а он ни в какую. Упрямый! – сказал Художников.
– Если она меня любит, пусть закрывает магазин и приходит. Тогда прощу. А если хочет, чтобы было по ейному, ноги моей в её доме не будет. Я лучше на улице жить стану, – заявил Пётр, вскидывая подбородок.
В его глазах появился холодный упрямый блеск. Такой действительно первым на примирение не пойдёт.
Художников нахмурился.
– Всё – семейный вопрос оставляем на потом. С жильём я до вечера порешаю, к тому же у нас и товарищ Быстров теперь без крыши над головой остался. Мне его начальство этого не простит.
– Да я сам, – попробовал возразить Пётр, но был осажен Художниковым:
– Не доводи до греха, Михайлов. Сказано – я этим вопросом займусь, так тому и быть.
– Есть, – вяло козырнул напарник.
– Давайте теперь поразмыслим, что делать дальше: враг у нас наглый, в любую секунду может снова ударить. Какой-то системы в его поступках я не вижу, больше похоже на точечные попытки нанести нам как можно больше вреда.
– Ничего себе точечные, – присвистнул Пётр. – Если бы не Жора, гад с пулемётом хрен знает сколько наших бы положил.
– Не будем спорить о терминологии. Меня вот что волнует, – заговорил я, – враг явно знает адреса сотрудников: Левона подстерегли чуть ли не на пороге его квартиры, дом Петра подожгли… Такие вещи не с кондачка делаются, тут пахнет серьёзной подготовкой: враг явно знал, кто и где живёт, а это не самая доступная информация.