- Мы запачкали твою вышивку? Ничего, я всё равно надену этот платок. Я хочу ощущать твой запах, когда буду встречать судьбу.
- Но крайней мере, мы пойдём вместе, - вздохнул кентавр. - Как же иначе, ведь мы с тобой дружим с детства. Если вы с Иксаем будете завтра рядом со мной, я приму свою участь с радостью.
- Я тоже, Тули. Я тоже.
В тот особый день природа преподнесла самые обычные утренние подарки. Ласковый бриз возвестил триумфальный выход солнца. Нарядные облака ушли со сцены, уступая дорогу. В зарослях послышались крики лесных обитателей, следом заголосили и домашние животные, которые сообщали о своих нуждах куда вежливее, привыкнув к регулярному питанию. Однако сегодня вместо обычного корма они получили свободу. Их выпустили из сараев и загонов, хлестнули хворостиной и предоставили самим себе. Странно было и другое: из очагов не поднимался дым, не слышалось звуков стирки, никто не собирался на охоту. Люди выходили из дверей молча, с печальными, а то и заплаканными глазами, и потихоньку брели к центральной хижине.
Ксексео ждал их на пороге. Он стоял, выпятив грудь, лицо светилось гордостью и самодовольством. Кошачий череп на посохе вторил его улыбке.
Над хижиной высилось дерево, проросшее сквозь крышу - Огненная Жаба сделала своё дело. Густая листва на трёх его ветвях, красной, белой и чёрной, шуршала на ветру, нашёптывая волю богов.
Уверенный голос шамана накрыл толпу как зонтик:
- знак! Белая ветвь - это любовь. Красная ветвь - отчаяние. Чёрная - смерть. Белая большая, красная поменьше, чёрная - меньше всех. Мы встретим нашу общую судьбу сегодня!
- Я не опоздал? Пропустите! - воскликнул кто-то в толпе.
К шаману протиснулся юноша-метис в городской одежде.
- Кто ты? - строго спросил Ксексео. - Почему мешаешь нам в этот священный час?
- Ксексео, это же я, Каозиньо!
- Каозиньо?
- Бывшая Каозинья, дочь Зетвары и Лазаро Сабино, белого человека.
В толпе послышались смешки. Шаман поднял руку, и всё смолкло.
- Ты похож на дочь Зетвары, но ты не женщина! Как это может быть?
Каозиньо кивнул на телегу с грузом, накрытым парусиной.
- Это сделала безумная богиня. Я стал мужчиной, а отец - женщиной. Потом мы переехали в город, и отец, то есть, мать поменяла профессию и пошла работать в дом сеньоры Граки. Мы с сеньором Велосо ездили закупать товар и вернулись только вчера вечером. Мать рассказала мне, что случилось, и я сразу же вскочил на коня и помчался сюда. Я хочу помочь вам укротить богиню.
Ксексео глубоко задумался, потом важно произнёс:
- Ты не можешь нам помочь. В твоих жилах течёт кровь белого человека - она не нужна богу, которого мы хотим сотворить.
Каозиньо опустил голову. Вождь Пайве вышел вперёд и положил руку ему на плечо.
- Ты не разделишь нашу судьбу, сынок, но сделаешь дело не менее благородное. Будь свидетелем сегодняшнего дня и расскажи миру о нашей жертве.
Лицо Каозиньо просветлело, он выпрямил спину.
- Мы должны доставить богиню к морю. - сказал Ксексео. - Расчистите путь.
Толпа бросилась выполнять приказ, растаскивая на части и унося в стороны лёгкие хижины, которые загораживали путь телеге. Иксай подошёл к шаману.
- Мы не уедем далеко. Колёса застрянут в песке.
- Что ты предлагаешь?
- Снять колёса и тащить телегу волоком.
- Хорошо.
Через час всё было готово. Через деревню, словно след пронёсшегося урагана, проходил широкий путь к морю. Телега превратилась в импровизированные сани, в оглобли запрягли свежих лошадей. Кнут щёлкнул, лошади рванулись вперёд, и богиня двинулась в путь, последний в её нынешнем земном воплощении. Самые сильные из мужчин налегали плечами на стойки телеги, помогая упряжке, остальные торжественно шагали сзади. Музыканты с флейтами и барабанами наигрывали мелодию, окрашенную в цвета волшебного дерева - белый, красный и чёрный. Процессия медленно продвигалась к берегу океана. Ксексео приказал установить сани у самого края волн открытым концом вперёд. Лошади не хотели заходить в воду, и лишь Туликава смог уговорить их. Наконец сани остановились.
Толпа молча ждала приказов шамана. Каозиньо стоял поодаль, там, где начинались травянистые дюны.