- Что это ты несёшь? - рычит Танго. - По твоему, я заставил её наложить на себя руки?
- Вы, наверное, догадываетесь, мистер Сантанджело, что обстоятельства смерти мисс Хэкетт требовали тщательной экспертизы. Когда образцы ДНК уникального существа - увы, теперь навсегда потерянного для нас, - которое мисс Хэкетт так необдуманно выпустила, извлекались из её бренных останков, найденных ночной охраной на полу лаборатории, мы случайно обнаружили там кое-что ещё... В общем, если выражаться грубо - в вашем стиле, мистер Сантанджело, - мы достали из её задницы вашу заражённую сперму.
Танго сидит молча. Растаявший снег капает с куртки, оставляя пятна на сиденье.
- Вы ведь не знали о нашей находке, не так ли? Думаю, что нет. Разумеется, я держал всё в тайне. У компании Диаверде и так неважные отношения с прессой, так что слухи об имевшем место изнасиловании ей ни к чему. Я говорю именно об изнасиловании, мистер Сантанджело. Вряд ли мисс Хэкетт пошла бы на анальное сношение с человеком, заражённым вирусной инфекцией. Даже не будь отдельного закона на этот счёт - закона, который вы наверняка знаете наизусть, мистер Сантанджело, - я уверен, что у мисс Хэкетт хватило бы здравого смысла воздержаться. Так что легко представить её душевное состояние после того, что вы с ней проделали - в ту самую ночь, когда она покончила с собой.
- Зачем копаться во всём этом?
- Мы оба должны понять, что определённая доля ответственности лежит на каждом из нас. Мне придётся жить с сознанием вины за то, мисс Хэкетт получила доступ к орудию самоубийства, а вам - за то, что подтолкнули её к грани безумия. В одном случае средство, в другом - мотив.
- Ну и что?
- А вот что: любые законные или незаконные акции, предпринятые вами против компании или меня самого, выйдут для вас боком, мистер Сантанджело. Ни один из нас не останется незапятнанным. Однако это не значит, что мы не можем достичь соглашения. Мисс Хэкетт была отличным работником, и мне кажется, что вы заслуживаете того, чтобы получить после её кончины некоторую разумную сумму - так сказать, пособие в связи с потерей кормильца, - хотя, конечно, никаких законных прав не имеете. Вас устроили бы, скажем, семьдесят пять тысяч?
Болезненно скривившись. Танго скребёт ногтями запястье.
- Почему бы и нет? Жить мне осталось недолго, на хлеб с маслом хватит.
Джариус в улыбке раздвигает покрытые оспинами щёки.
- Я взял на себя смелость выписать чек заранее. Возьмите.
Показавшись на мгновение, чек переходит из кармана в карман. Напряжение, витавшее в воздухе во время разговора, рассеивается. Ориша Прессер больше не плачет, её неподвижный взгляд устремлён вперёд. Ансельмо ведёт машину по полупустому шоссе, впереди уже маячат безвкусные композиции из стекла и бетона. Джариус и Танго погружены в молчание, почти дружеское.
- А что за чушь там на надгробии? Керри никогда особо не жаловала стихи.
- Просто некий жест с моей стороны, мистер Сантанджело. Поскольку я сам платил за камень, то счёл себя вправе заказать подходящую к случаю надпись. Вы считаете её неуместной?
- Да какой там ангел! Она была такая же, как все. Просто человек.
- Наверное, вы правы, несмотря на мои романтические иллюзии. Но даже такой скромный статус она сохраняла лишь до момента своей смерти. Вы видели её тело в морге, мистер Сантанджело, вернее, то что от него оставил Протей. Разве можно назвать эти жалкие останки человеческими?
Танго молча передёргивает плечами.
Бледный свет, бледные лица - ещё одно хмурое утро в тесном обшарпанном мегаполисе. Пешеходы, торговые лотки, солдаты шаркают, катятся на колёсах или вышагивают по тротуарам. Роскошные лимузины элиты хозяйничают на полупустой проезжей части. Февральское солнце со щедростью скряги бросает тусклый свет на старые почерневшие от грязи сугробы. Одинокий голубь снуёт как броуновская частица, утоляя свой голод беспорядочными клевками.
В забытом переулке на углу болтается вывеска: «Амадор-стрит». Обшарпанные руины с пустыми глазницами окон, забитыми фанерой, слепо таращатся на заваленную мусором мостовую. На ступеньках крыльца расположилась компания пьянчуг. Они передают по кругу бутылку портвейна, споря о том, кому пить первым. Грязные окоченевшие руки тянутся вперёд, сталкиваются - драгоценный сосуд падает и разбивается вдребезги. Неуклюже пихаясь и оглашая тишину переулка потоками брани, бродяги ковыляют дальше в поисках выпивки или пары монет, которые можно в неё превратить.