Из стационарного радиоприёмника, громоздкого как вебсервер (веб-сервер?), несутся задорные карнавальные мелодии. За стойкой — крепко сбитый мужчина средних лет с густыми чёрными усами, один рукав его рубашки пуст и заколот булавкой. Улыбаясь, он произносит несколько слов — очевидно, своё имя: «Арлиндо Кинкас» — и явно интересуется именем гостьи. Приветливо улыбаясь в ответ, но не говоря ни слова, Керри дотрагивается до его руки, блестящей от пота, и впитывает немного влаги кончиками пальцев. Нежное прикосновение очаровательной миниатюрной девушки делает улыбку мужчины ещё шире, он продолжает говорить. Через несколько секунд смысл его слов фокусируется в сознании Керри:
— …рады вам, сеньорита. Добро пожаловать в Баию!
Часть вторая
Пo трём сторонам просторной белой веранды с колоннами, окружавшей гостиницу «Ясный полдень» — на северной стороне, отделенной от улицы изгородью, валялась сломанная мебель и всякий мусор, — тянулась высокая живая изгородь. Сочные густые побеги с широкими листьями, напоминавшими зелёные отпечатки пальцев, отрастали с невероятной скоростью, сводя на нет ежедневные усилия индейца-садовника. Нацепив старую соломенную шляпу, обтрёпанные поля которой едва прикрывали лицо цвета красного дерева, он и сегодня, несмотря на палящий послеполуденный зной, занимался привычным делом — ленивое «чик-чик» длинных садовых ножниц то и дело доносилось до веранды. Пышный кустарник, вцепившийся в жирную почву сильными корнями, похожими на пальцы, поражённые артритом, пропускал через себя прославленный океанский бриз Баии, обогащая его аромат оттенками древесной смолы, эвкалипта и розмарина.
На веранде, за стеклянным столиком с коваными железными ножками рядом с парадным входом, откуда легче всего было видеть проходящих мимо торговцев, служащих и туристов, в удобных плетёных креслах расположилась компания местных жителей. Здесь присутствовали всевозможные оттенки кожи, от молочно-белого до кофейно-коричневого, однако вели себя собравшиеся непринуждённо и беседовали вполне на равных. Цветастые рубашки из лёгкой бумажной ткани, расстёгнутые на груди, свободные парусиновые брюки, плетёные сандалии на босу ногу. У каждого в руке высокий бокал с коктейлем изумрудного цвета: крепкий ликёр из гуавы, лёд, ананасовый сок. В центре стола — запотевший кувшин с той же смесью. Лениво прихлёбывая напиток, они вытирали вспотевшие лица тонкими батистовыми платками, которые любовница или жена, мать или сестра украсили затейливо вышитыми инициалами, и с видимым равнодушием, но весьма внимательно разглядывали всех входящих и выходящих. Легкий ветерок резвился, как игривый котёнок. Бокалы пустели и вновь наполнялись.
— Говорят, сеньор Арлиндо Кинкас завёл себе женщину, прямо здесь, в гостинице. — сказал тощий костлявый человек с глубоко запавшими глазами.
— О таких вещах сразу становится известно всему городу, — кивнул собеседник постарше, представительного вида. В чёрных зарослях на его груди поблёскивала седина.
— Она иностранка. — с энтузиазмом подхватил тему третий, моложе всех, со свежим румяным лицом. — Приехала сюда без единого пера, после первой же недели не смогла заплатить по счёту и уговорила Кинкаса принять плату в другой валюте.
Мужчины обменялись понимающими улыбками. Четвёртый собеседник, круглый как шар и с жирными складками на лице, спросил:
— Её кто-нибудь видел?
— Нет, она не выходит из номера.
— Я слышал, у неё кровотечение, — продолжал самый молодой.
— Такое, как при месячных?
— Вроде бы. Уже целую неделю.
— Может, больная?
— Вряд ли. Так или иначе, Кинкас всё равно с ней развлекается.
— Может, другим способом?
— Наверное.
— А как она ест… — возвёл глаза к небу толстяк.
— Ест? А что такое?
— Очень много. Даже мне столько не одолеть. И очищает все тарелки до последней крошки.