Врезать то он врезал, да, не попал. Извернувшись боком, я пропустил удар, резко присел, освободился от захвата и ушёл в сторону. Поняв, что жертва выскользнула, они взревели и почти одновременно ударили. А потом взревели ещё громче, когда раздробили кулаки о подставленные мной руки. В ярости один из бугаёв пнул ногой тявкающего на него Фильку, и щенок с визгом улетел в кусты. Этого я уже стерпеть не смог.
Борьба айкидо изначально создана для противодействия сильнейшему противнику, но на этот раз для надёжности одному бугаю я впечатал кулак в челюсть, другому в солнечное сплетение. Через полминуты оба бодибилдера вяло копошились на земле у ног их хозяина. А тот с растерянным выражением лица, трясясь от страха, трусости и злобы, пытался справиться со своими руками, в которых ходуном ходил боевой ствол.
Вывернуть пистолет из неумелых рук было плёвым делом. А после удара по печени «бордовый» сложиться пополам и начал хватать ртом воздух. Секунду покачавшись на заплетающихся ногах, он свалился кулём и начал громко кхекать. Подняв за шиворот, я запихнул его на заднее сиденье, где, подвывая и стуча зубами от страха, сжался холуй. Затем пришлось встряхивать и приводить в чувство бугаёв. Мыча и кряхтя от боли, они втиснулись на передние сиденья, и я бросил им под ноги разряженный пистолет. Вся эта всклычка на виду нескольких домов мне жутко не нравилась, и, слава богу, что через пару минут «Мерседес» зарычал мотором и медленно уполз в арку, ведущую на улицу.
Выбравшийся из кустов Филька крутился в отдалении, явно побаиваясь подойти поближе. Я погрозил ему пальцем и похлопал по коленке. Он, низко опустив голову, подкрался и встал у ног, изредка поглядывая на меня шкодливыми глазёнками. Я легонько потрепал его за ухо и поманил за собой.
Не доходя до входа в мастерскую, я повернулся на громкий стук подъездной двери и увидел выбежавшую девушку. Обтягивающие брюки подчёркивали её стройные ноги, а светлая блузка — талию. Небрежно накинутая ветровка и живописный беспорядок на голове не портили портрет. Великолепный портрет. Единственный и неповторимый. Сладкий комок в горле и за грудиной не позволил сразу ей ответить. А потом накатил приступ амурного потрясения.
— Эти подонки ничего вам не сделали? Как вы себя чувствуете? Вы меня слышите? — На её лице отразилось переживание.
— М-м-м. Да. То есть, нет. Всё нормально. Не беспокойтесь.
— Легко сказать «не беспокойтесь». Когда они на вас набросились и щенка ударили, я ужасно перетрусила.
— Так они ваши гости?
— Да уж, по таким гостям тюрьма плачет. Мерзавцы такие, — она видимо вспомнила подробности визита, прикусила губу и отвернулась, — здорово вы с ними расправились.
— Ну, и вы тоже снайперски кидаете букеты с балкона, — я улыбнулся, она засмеялась в ответ и протянула руку:
— Лара.
— Павел.
— Я вас несколько раз видела возле подъезда. Вы здесь живёте?
— Работаю. Вон моя мастерская. Телевизоры, компьютеры и всякая электронная мелочь.
— Ой, как здорово, — она захлопала в ладоши, — а у меня дома компьютер уже месяц стоит, наладить некому.
— А, муж?
— Нет никакого мужа.
— Хм. Когда зайти?
— Да, хоть завтра. В это же время. Квартира пятьдесят два.
— Добро. Завтра заскочу, — я украдкой коснулся её руки. Она смущённо улыбнулась, её лицо зарделось, а ресницы вспорхнули бабочками.
Я стоял, как громом поражённый. Такого закоренелого холостяка и циника как я трудно вывести из равновесия, но в этот раз я влип по уши. Втюрился. Втрескался. И потерял голову.
Восхитительная лёгкость чувств подняла меня над миром. Я уже видел нас на белом песке под сенью пальм у морского залива, очерченного изломанной кромкой гор между небом и водой. В эротических мечтах тёплый бриз слегка качал лунную дорожку на воде, шевелил листву и густые пряди ароматных волос.
Наши отношения развивались быстро и неудержимо, как горная лавина. И закончилось всё также быстро и неожиданно. Недаром говорят, что счастье — это временное психическое помрачение, вызванное избавлением от старых проблем при помощи новых.
Однажды июньским вечером, ожидая Лару, я прохаживался вблизи её подъезда. Непоседливый Филька вертелся под ногами. Одуряющее пахла отцветающая сирень. В зелени парка на все голоса чирикали и щебетали пичуги, над головой синело бесконечное небо. Десяток разномастных дворовых старух несли неусыпную вахту, рассевшись по скамейкам.