- Это прапорщик Мэттьюз, сэр. Привёл новобранцев.
Мужчина со шрамом приветливо кивнул:
- Рад видеть вас, Мэттьюз. Я – капитан Шарп. Как ваше имя?
- Мэттьюз, сэр.- невпопад повторил сбитый с толку юноша: офицер, подвергнутый телесным наказаниям?! Неслыханно! Сообразив, что сказал не то, он поправился, - Уильям, сэр.
- Добро пожаловать, Уильям! – Шарпу пришлось сделать усилие над собой, чтобы его голос прозвучал непринуждённо. Настроение было ни к чёрту. Сегодня был день отъезда Терезы. Новая разлука. – Где вы оставили своих людей?
Мэттьюз нигде их не оставлял – это сделал за него сержант, но он махнул рукой за ворота:
- Там, сэр.
- Ведите их сюда!
Шарп насухо вытер волосы куском холста:
- Сержант Харпер! Сержант Рид!
Харпер отвечал за обустройство новобранцев, а Рид, методист-трезвенник, - за ротные талмуды. День предстоял хлопотный.(Методисты - церковь, возникшая в XVIII веке путём отделения от англиканской. Требовали последовательного, методического соблюдения религиозных предписаний. Прим. пер.)
Шарп торопливо оделся. Дождь ненадолго прекратился, но холодный ветер с севера гнал высокие продолговатые облака, обещая ухудшение погоды в марте.
Элваш и Бадахос разделяли восемнадцать километров и граница. Они были полной противоположностью друг друга и по виду, и по положению на разных концах пологой равнины. Укрепления торгового городишки казались игрушечными в сравнении со стенами огромного центра целой провинции. Тёмное пятно Бадахоса на востоке представлялось Шарпу жадной пастью чудовища, только и ждущего, как бы проглотить Терезу. Думать о том, что его женщина должна ехать туда, было невыносимо, но там находилась их дочь, и Шарп знал, что без колебаний отдаст жизнь за них обеих.
Вдруг мысли о Терезе и Антонии разом вылетели из головы. Прошлое, его ненавистное прошлое здесь, в Элваше! Жёлтая образина, мерзкое хихиканье и подёргивание… Господи, в ЕГО роте?! Шарп с отвращением узнал эту полоумную ухмылку.
- На месте стой! – сержант отдавал команды, - Налево! Стоять, свинские морды! Смизерс, держи свой поганый рот на замке, или я набью его грязью!
Сержант развернулся, как на смотре, и, печатая шаг, подошёл к Шарпу:
- Сэр!
Прапорщик обратился к капитану:
- Сэр, это сержант…
Тот оборвал его:
- Хейксвелл. Не трудитесь, с Хейксвеллом мы – старые знакомцы.
Сержант хихикнул, роняя на подбородок паутинку слюны. Шарп прикинул, сколько ему может быть лет? Выходило – около сорока. Лишь глаза, пустые и бессмысленные, не имели возраста. Капитан не стал играть с ним в гляделки, переведя взгляд на Харпера: Сержант Харпер, позаботьтесь о вновь прибывших.
- Да, сэр!
Шарп повернулся к Хейксвеллу:
- Ты вступил в эту роту.
- Сюрприз, сэр?
Ненависть затопила сознание стрелка. Ему хотелось удавить врага собственными руками, прямо здесь, бросить гадину наземь и с наслаждением топтать ногами. Многие хотели убить Обадию Хейксвелла. Напоминание о первой такой попытке Обадия носил на шее с двенадцати лет – багровую борозду от верёвки. Тогда его приговорили к повешению за воровство ягнёнка, преступление, в котором он не был виновен. Его вина состояла в ином: угрожая гадюкой, Обадия заставил раздеться дочь викария. Может, у паршивца в отношении девочки были и другие планы, но подоспел её папаша. Будучи знаком с судейскими крючкотворами, он быстро организовал мнимую кражу. Никто не скорбел о юном Хейксвелле, за исключением его матери, которую разгневанный викарий с удовольствием вздёрнул бы рядом с сынишкой.
Но Обадии повезло. Верёвка оборвалась, и он был помилован. В голове у него, впрочем, что-то повредилось, и Хейксвелл искренне уверовал в собственную неуязвимость. Он действительно был на редкость удачлив: как-то на глазах у Шарпа двух рядовых разнесло в клочья шрапнелью, а Хейксвелл, стоявший прямо перед ними, остался невредим.
- Рад, что я здесь, сэр! Горжусь вами, сэр! Мой лучший рекрут! – сержант говорил громко, давая понять присутствующим, что история их отношений насчитывает много лет. В его голосе Шарп также расслышал вызов, означавший, что Хейксвелл не намерен легко подчиниться человеку, которого он однажды тиранил.
- Как там капитан Моррис, Обадия?
Сержант захихикал прямо в лицо Шарпу, обдавая его своим зловонным дыханием:
- Помните его, сэр? Слышал, он уже майор. В Дублине. А что до вас, то вы всегда были непослушным мальчонкой, уж простите старого солдата за эти слова.