Огромная туча накрыла Элваш своей тенью. Будет дождь.
- До встречи в четыре, Патрик.
В четыре новый полковник устраивал смотр своему воинству.
- До встречи, сэр.
Шарп не знал, на месте ли Уиндхэм. Задержавшись в передней, стрелок бездумно рассматривал ряд чистых новеньких киверов на стойке. В столовую идти не хотелось. Безмолвное соперничество с Раймером, сочувствие товарищей-офицеров – только не сейчас. Над строем головных уборов висела большая мрачная картина. Она изображала сожжение какого-то святоши в белой сутане. Судя по энтузиазму, с которым солдаты подбрасывали хворост в его костёр, бедняга успел им изрядно надоесть своими занудными проповедями. Взгляд у мученика был отрешённый, но, вместе с тем, в нём таилось некое торжество. Было видно, что ему пришлось немало потрудиться, чтобы добиться этой казни. Шарп от души надеялся, что когда огонь разгорится, ублюдку будет больно.
- Капитан Шарп? – в дверях стоял маленький майор с аккуратно подстриженными усиками.
- Сэр?
- Колетт, майор Колетт. Будем знакомы. Наслышан о вас, наслышан. Прошу сюда.
Шарпу пришло в голову, что злость редко приносит удачу. Устыдившись своей агрессивности, он дружелюбно подмигнул нарисованному страстотерпцу: «Прости уж!»
- Что, Шарп?
- Ничего, сэр, ничего.
Он последовал за Колеттом в малую гостиную. Благодаря тяжеловесной коричневой шторе на окне помещение было погружено в сумрак. Стены украшали многочисленные полотна на религиозные сюжеты, подобные тому, что Шарп видел в прихожей. Полковник Уиндхэм сидел за низким столиком и кормил мясом псов. На появление в комнате Шарпа с майором он никак не отреагировал.
- Сэр! Вот Шарп, сэр! – Колетт с Уиндхэмом были схожи, как две капли воды: те же выгнутые колесом ножки кавалериста, та же обветренность лица и седина, но при этом в полковнике чувствовался характер, чего нельзя было сказать о майоре. Новый командир полка приветливо кивнул стрелку:
- Вы любите собак, Шарп?
- Да, сэр.
- Верные твари, Шарп. Корми их сытно, бей часто, и они будут готовы за тебя в огонь и воду. Совсем как солдаты, не правда ли?
- Так точно, сэр. – Шарп вертел кивер в руках, переминаясь с ноги на ногу. Плавным жестом Уиндхэм пригласил его сесть.
- Взял сюда лучшую свору. Надеюсь поохотиться всласть. Вы, часом, не охотник?
- Нет, сэр.
- Отличный спорт! – полковник дразнил пса куском говядины, заставляя высоко подпрыгивать. Наконец, Уиндхэм швырнул мясо. Собака схватила его на лету и, рыча, уволокла под стол.
- Никогда не балуйте их. Очень плохо сказывается. Джессика, моя жена.
- Ваша…Э-э?
- Жена, Шарп, жена. Её зовут Джессика. Леди полковника, что-то в этом роде. Миссис Уиндхэм.
Полковник так резко сменил предмет беседы, что до Шарпа не сразу дошло: тот говорит не о собаке под столом, а об овальном портрете на столешнице. Портрет был заключён в пятнадцатисантиметровую рамку из серебра, затейливо украшенную резьбой. Изображал он матрону с просто уложенным тёмным волосом, практически отсутствующим подбородком и недовольным выражением лица. Она явно не относилась к тем людям, которых Шарп мог пожелать себе в спутники, случись попасть на необитаемый остров. Однако полковник смотрел на рисунок очень тепло:
- Добродетельная женщина. Делает этот мир лучше.
- Да, сэр.
Шарп был сбит с толку. Он готовился к разговору о роте, о Раймере, к разносу за инцидент в конюшне, а вместо этого новый командир батальона разглагольствовал о супруге.
- Она весьма проницательна, Шарп. Знает о вас. Когда я сообщил, что принял батальон, она прислала мне вырезку из газеты. Очень хорошего мнения о вас.
- Спасибо, сэр.
- Она всегда стремится видеть в людях только хорошее. Не так ли, Джек?
- Всегда, сэр! – как понял Шарп, функции майора при полковнике сводились к тому, чтобы подтверждать всё, что бы тот ни сказал.
- Что за уродливую сцену я вынужден был наблюдать у конюшни?
- Личный спор, сэр. Но всё утряслось. – Шарп не отказался бы от удовольствия «утрясти» Хейксвелла ещё разок.
- Из-за чего спор?
- Честь девушки, сэр.
- Девушка местная?
- Испанка, сэр.
Уиндхэм брезгливо поморщился:
- Из тех, что следуют за армией, без сомнения. Я хочу, чтобы вы избавились от женщин. Кроме законных жён, разумеется. Остальных – вон. Избавьтесь от блудниц, Шарп.
- Не понимаю, сэр.
- Шлюхи, Шарп. Шлюх – прочь! – полковник поднял бровь, а стрелок украдкой покосился на портрет суровой полковничихи. Добродетельная миссис Уиндхэм, видимо, решила начать улучшать этот мир с превращения солдат Южно-Эссекского в монахов.