- А я не верил, когда мне говорили, что ирландские свиньи питаются падалью, - Хейксвелл встал на пути Харпера, - Теперь вижу: правда!
Ублюдок ткнул полумёртвого Шарпа семистволкой в бок, и в ноздри Харперу ударила кислая вонь горелого пороха. Из оружия недавно стреляли. В памяти ирландца вдруг ясно всплыла виденная мельком знакомая вспышка и рядом – Шарп. Не веря своей догадке, Патрик шагнул к желтомордому, но тот, напуганный яростью, зарождающейся в глубине глаз донегольца, юркнул в заросли и растворился в темноте. Глядя ему вслед, Харпер бессильно выругался.
Брань прервал неожиданный перезвон. Казалось, каждый колокол каждой церкви Бадахоса подал свой величественный и звучный голос. Харпер устало подумал, что они празднуют провал британской диверсии, и только спустя мгновение до него дошло: полночь! Пасха! Светлое Воскресение Господне! Колокола звонят в честь величайшего из чудес, явлённых этому грешному миру! Эти звуки должны пробуждать в добром христианине радость и кротость, но благочестивый католик Патрик Харпер, слушая их, дал очень не христианский обет. Даже если это будет последним, что Патрик Харпер сделает на земле, он прикончит тварь, поднявшую свою поганую руку на Шарпа. Он сотворит собственное чудо. Он убьёт человека, уверенного, что не может умереть. Умрёт.
ГЛАВА 18
- Лежим спокойно!
Фраза не предназначалась Шарпу (тот и так не двигался), просто доктор привык, работая, разговаривать сам с собой. Он взял зонд, придирчиво его осмотрел. Не удовлетворившись его чистотой, тщательно обтёр о свой передник, и только после этого осторожно ввёл инструмент в рану на бедре стрелка.
- Эко вас разворотило, мистер Шарп.
- Да, сэр, - процедил офицер сквозь зубы. Раскалённая змея вползла в ногу и шевелилась, устраиваясь поудобнее.
- Ага! – врач издал победный клич, - Вот она!
Кровь хлынула из раны. Кончик зонда скребнул по пуле. Шарп дёрнулся:
- Иисусе!
- Благодарю за терпение!
Доктор оставил инструмент в ране и выпрямил спину:
- А вы везунчик, Шарп.
- Везунчик, сэр? – превозмогая боль, сжигавшую ногу от лодыжки до паха, поинтересовался Шарп.
- Ещё какой! – лекарь поднял бокал кларета, который его вестовой всегда держал полным, и продекламировал:
- Отнять иль не отнять, вот в чём вопрос! У вас бычье здоровье, Шарп.
- Да, сэр! – это вышло, как стон.
Врач прочистил нос. Его насморк со времён порки Харпера не показывал никаких признаков улучшения:
- При таком ранении положено ампутировать всю конечность, но вам повезло, пуля вошла неглубоко, должно быть, на излёте.
Повернувшись, он выбрал длинный тонкий пинцет. Сдув с его губок прилипший комочек грязи, он для верности плюнул на инструмент и смахнул слюну рукавом:
- Отлично, расслабьтесь и думайте об Англии!
Доктор сунул щипцы в канал, проложенный зондом, заставив Шарпа сильнее стиснуть зубы. «Великолепно!» Нащупав деформированный шарик, эскулап захватил его пинцетом и извлёк наружу, вызвав у пациента глухой всхлип:
- Безукоризненная работа! Окажись я рядом, Нельсон бы здравствовал и по сей день! Перевяжите его, Харви!
- Есть, сэр! – санитар завозился в поисках чистого бинта.
Не выпуская пулю из губок пинцета, доктор ополоснул её от крови в ведре с водой и поднял на свет:
- Пистолетная. Неудивительно, что она увязла в тканях. Хотите сохранить на память?
Шарп разжал руку, и мятый серый шарик тяжело лёг в его ладонь. Полтора сантиметра диаметром. Мушкетные больше, а такими заряжают пистолеты и… семиствольное ружьё.
- Доктор?
- Да?
- Другие раны. Пули внутри?
- Нет, - врач вытирал руки передником, - Навылет. Вы – везунчик, Шарп. Столько ран, и только одна серьёзная. Худо?
Он протянул стрелку стакан бренди:
- Выпейте, полегчает!
Шарп благодарно принял спиртное из рук врача и откинулся на стол, пока помощник накладывал повязку. Он помнил пламя выстрела и теперь знал, кто этот выстрел произвёл. Как ни странно, злости на Хейксвелла он не испытывал. Было только безмерное удивление оттого, что пережил и этот залп, и взрыв. Попадись ему на мушку Хейксвелл в ту ночь, стрелок, не задумываясь, нажал бы на спусковой крючок и послал припадочного ублюдка обратно в ад.
- Который час, доктор?
- Утро, Шарп, пасхальное утро! Праздник, - лекарь с чувством высморкался, - Я сделал всё, что мог. Идите, мистер Шарп, и не грешите.