Он захихикал в лицо Хэгмену, выискивая взглядом признаки возмущения. Хэгмен был стреляный воробей, и сержант двинулся дальше. Он блаженствовал. Стрелки давно раздражали его. Они были слишком наособе, слишком гордыми и слишком дружными. Ночная вылазка оказалась весьма кстати. Капитан Раймер охотно принял версию сержанта о неэффективности винтовок в бою и под эту марку заодно согласился привести роту к единообразию, переодев стрелков в обычные красные мундиры.
- Ты, ирландская свинья, кругом!
Помедлив, Харпер крутнулся на сто восемьдесят градусов. Хейксвелл, предвкушая забаву, обнажил штык:
- Как спина, рядовой?
- Отлично, сержант.
- Отлично, отлично…- забормотал Обадия, передразнивая акцент Харпера. Приложив лезвие плашмя к основанию шеи донегольца, урод сильно провёл им по спине вниз, прямо по заживающим ранам, обдирая струпы. Кровь проступила сквозь ткань.
- У тебя рубашка испачкалась, рядовой. Постирай.
- Так точно, сержант! – к разочарованию Хейксвелла, голос ирландца был ровен и безмятежен. Может, несколько чересчур безмятежен, как мог бы отметить Шарп или кто-то из людей, хорошо знавших Харпера.
Хейксвелл недовольно скривил рот и спрятал штык в ножны:
- Кругом!
Стрелки искоса поглядывали на сержанта. Он был не в себе, без сомнения. В последние дни у него появилось новое обыкновение: недоумок усаживался, скидывал кивер и, не стесняясь солдат, беседовал с головным убором, как с другом. Он выкладывал вслух свои планы относительно жены Шарпа, когда он отыщет дом с двумя апельсиновыми деревьями позади собора. При этом он хитро стрелял глазками, удостоверяясь, что рота его слышит и хихикал: «Я отымею эту красотку во все дыры… О, да, Обадия, ты отымеешь её!»
Подёргивая щекой, сержант объявил стрелкам:
- Забудьте зелёные тряпки и эти пукалки!
Он презрительно кивнул на винтовки, сваленные в кучу у оружейного ящика и засмеялся:
- Вы станете настоящими солдатами, в красных мундирах, с мушкетами, совсем как ваш обожаемый сержант Хейксвелл!
Он перестал веселиться и вдруг спросил:
- Что, ненавидите меня, бездельники?
Рожу его опять перекосила судорога.
- Это хорошо. Потому что я ненавижу вас!!!
Его безумие на миг явило себя в полном блеске. Глаза вылезли из орбит, рот источал слюну пополам с шипением: «Ненавижу сволочей, ненавижу…» Потом он взял себя в руки:
- По-вашему, я сбрендил? Нет, нет.
Хейксвелл хихикнул. Взгляды солдат устремились влево, он тоже повернул голову и застыл, как громом поражённый. Шарп! Шарп, которому полагалось петь лебединую песню в лазарете, приближался, припадая на одну ногу. Живучая скотина! Настроение у сержанта испортилось. Он отдал честь:
- Лейтенант, сэр!
Стрелок вернул приветствие:
- Сержант, скомандуйте «вольно».
- Но, сэр, лейтенант, сэр…
- Вольно, сержант.
Хейксвелл не мог ослушаться прямого приказа и повернулся к шеренге:
- Подразделение, вольно!
Шарп смотрел на стрелков. Каждого из них он знал, как облупленного. До Терезы и Антонии эти парни были много лет его семьёй. Сейчас на их лицах проступало недовольство. Их лишали зелёных курток, их лишали их нарезных винтовок – предметов гордости и отличия от остальных. Сейчас он их ещё огорчит. Шарп не любил речей и не умел их произносить. Собственное косноязычие бесило его. Офицер собрался с духом и открыл рот:
- Я только что от полковника. Меня переводят из полка. Сегодня.
Эти слова отнимали у людей последнюю надежду, и Шарп почувствовал угрызения совести:
- Напоследок ещё кое-что. Сержант!
Хейксвелл, вновь расцветший от такой новости, шагнул было вперёд, но, видя, что офицер обращается к Харперу, остановился. Смутная тревога заворочалась в его душе. Что-то назревало.
- Сэр? – напряжённо отозвался Харпер.
- Соберите и сложите куртки, - голос Шарпа звучал холодно и отстранённо. Влез Хейксвелл:
- Сэр, лейтенант, сэр?
- Что вам, сержант?
- У меня приказ по этим мундирам, сэр! Отдать артиллеристам, сэр! На тряпки, сэр!
- Не трудитесь, сержант, я сам позабочусь о них.
С Хейксвеллом Шарп говорил дружелюбно до оскомины.
Харпер с охапкой мундиров ждал распоряжений. Шарп указал себе под ноги:
- Положите их сюда.
Ирландец опустил куртки на траву. Надо было предупредить Шарпа о намерениях полоумного относительно испанки. Поднимаясь с колен, Патрик процедил сквозь зубы: «Мисс Тереза. Хейксвелл в курсе, где её искать.» Шарп никак не отреагировал, и Харпер испугался, что говорил слишком тихо:
- Сэр?
- Я слышал вас, сержант. Благодарю вас. Вернитесь в строй, - Шарп набрал воздуха и продолжил, обращаясь ко всем стрелкам, - Семь лет мы с вами тянули лямку в одной упряжке, и я могу признаться, что вы – настоящие солдаты, отличные стрелки, вы – лучшие!