Шарп и сам не подозревал, сколько гнева на копилось в нём.
- Я заставлю их пожалеть о том, что родились на свет. Приказывать вам идти со мной я не могу. Упрекать тех, кто останется, тоже не стану. Решайте сами.
Патрик Харпер встал рядом и поднял над собой топор из числа выданных сапёрами перед атакой. На фоне кипящего огнями рва он казался сидящим на корточках товарищам вырвавшимся из чистилища героем древних легенд. Он не рассусоливал:
- Пошли?
Что руководило всеми этими сутенёрами, воришками, убийцами и пьяницами, когда они вставали и пополняли ряды импровизированного «Форлорн Хоуп» Шарпа? Наверное, тот факт, что только Шарп способен был предложить своим людям прыгнуть выше головы, и они прыгали, ведь он верил в них, и обмануть эту веру они не могли.
Харпер покосился на командира:
- Жалостная речь, сэр. Моя лучше. Не вернёте мне мою погремушку?
Ирландец кивнул на семистволку. Шарп скинул оружие с плеча, предупредил:
- Заряжена.
Винтовку он отдал самому меткому стрелку роты – Дэниелу Хэгмену.
Лейтенант Прайс несмело улыбнулся Шарпу:
- Наверное, я слегка помешался, сэр…
- Ты можешь остаться.
- Да?! Чтоб вы разобрали всех смазливых милашек? Дудки!
Роуч и Дженкинс, Питерс и Клейтон, Кресакр – женобойца, все старые знакомые. Не хватало одного.
- А где Хейксвелл?
- Смылся, сэр, ещё в самом начале. – Здоровяк Питерс презрительно сплюнул под ноги.
Последний полк шествовал по гласису. Шарпу следовало поторопиться.
В полутора километрах от брешей Третья дивизия овладела замком, очистив его от немцев и отбив наскок французов, подоспевших с площади у собора. На противоположном краю города Пятая дивизия Лейта второй раз за ночь совершила невозможное, взяв штурмом бастион Сан-Винсенте. Бадахос пал, но об этом не ведал Шарп, не ведал полковник последнего спешащего на убой батальона, не ведали и прячущиеся во рву солдаты. По городу вести разносились быстрее. Слухи о поражении достигли ушей защитников Тринидада и Санта-Марии, но город был тёмен, силуэт замка так же неприступно проступал на небосклоне, и французы успокоились. Слухи, они и есть слухи.
- Готовсь!
О, Господи! Новая атака этих безумных британцев! Защитники бастионов оторвались от созерцания города и обратили взоры наружу. Там, из тьмы, по заваленному трупами гласису вышагивал новый батальон англичан. Запалы вспыхнули, пушки плюнули смертью, и мясорубка закрутилась вновь.
Гром орудий прозвучал для Шарпа выстрелом из сигнального пистолета. Вперёд! В Бадахос!
ГЛАВА 26
Бастионы обволакивал густой пороховой дым. Шарп скатился в ров и встал на ноги. Мёртвые и умирающие, раненые и невредимые. Последних появление офицера с явно воинственными намерениями отнюдь не порадовало. На Шарпа зашипели, кто-то попытался вцепиться в форму:
- Чёртов дурак, ложись! Ты привлечёшь внимание лягушатников!
Пушки не били в этот уголок прицельно, а от случайных пуль уцелевших спасали тела погибших товарищей. Шарп и его люди могли нарушить эту идиллию, поэтому-то и нервничали надеявшиеся отсидеться в своих редутах из трупов солдаты. Шарп взмахнул палашом: «Прочь с дороги!» Его парни спускались вслед за ним. Харпер закричал что-то по-ирландски, призывая к себе соплеменников. Справа артиллерия расправлялась с последней атакой на бастион Тринидад.
Шарп помедлил, выискивая хоть клочок твёрдой почвы, чтобы поставить ногу, но дно рва было густо устлано убитыми, и стрелок зашагал по мягкой людской плоти. Из груды трупов перед Шарпом воздвиглась тёмная фигура. Человек схватил стрелка за грудки и потянул вниз. Шарп несколько раз ударил его рукоятью палаша. Тот отстал.
Вблизи передняя стенка равелина оказалась более пологой, чем выглядела с гласиса. Грубый камень покрывал её поверхность, облегчая подъём. Шарп задрал голову. Верхний край чернел границей между жизнью и смертью. Там ждала картечь. Инстинкты умоляли его не соваться туда, разум вкрадчиво советовал найти прибежище среди мертвецов и выжить, но, помимо чувств и рассудка, у Шарпа имелись воля и дьявольская гордыня. Он полез вверх.
Диковинный звук, то ли стон, то ли вой, примешавшись к прочим шумам, вынудил Шарпа застыть на полпути. Стрелок оглянулся. Южно-Эссекский, подобно другим полкам, бросавшимся на бреши, не был выбит до последнего человека. Те, кто спасся от смерти, предпочитали прятаться, а не жертвовать жизнью на потеху французам. Однако сейчас, видя свою Лёгкую роту, карабкающейся на равелин с командиром во главе, они воспрянули духом. Они стекались к огромному ромбу со всех сторон и на устах у них был тот самый клич, что остановил Шарпа: