Римо услышал позади себя шаги и, обернувшись, увидел бородатого человека, одетого в черный костюм для каратэ.
– Никак, это ты, крошка Сиско? – сказал Римо.
Бородатый не терял времени. Издав глухое рычание, он прыгнул на Римо, нога его согнулась для пинка, а рука взметнулась для сокрушительного удара.
Прыжок был долгий и высокий, почти как у Нуриева. Завершился же он, как у Чарли Чаплина. Прежде чем бородатый успел нанести свой удар, ладонь Римо с размаху вонзилась в кадык, превратив его в месиво. Тело бородатого замерло в воздухе, словно помидор, ударившийся о кирпичную стену. Он тяжело рухнул на мраморный пол, не издав ни стона.
Так, с этим кончено.
Когда через триста секунд телефон не зазвонил, маленький желтый человек на втором этаже улыбнулся и посмотрел на Джоан Хэкер.
– Он прорвал первую линию нашей обороны, – сказал он.
– Что вы имеете в виду?
– Наш человек в черном мертв.
– Но это же ужасно! – воскликнула Джоан Хэкер. – Как вы можете оставаться таким спокойным? Это же ужасно!
– Ты говоришь, как истинная революционерка. Мы захватываем самолеты и убиваем заложников. Это ничего. Мы расстреливаем спортсменов. Это ничего. Мы заманиваем в ловушку ни в чем не повинного старого мясника. Это ничего. Мы собираемся сегодня укокошить дипломатов. Это тоже ничего. Но мы обязаны переживать из-за какого-то недоучки, который ничего не смыслил в каратэ, сказать по правде.
– Да, но те люди… они враги… агенты реакции и империализма с Уолл-Стрит. А тот человек внизу… он наш человек.
– Нет, моя дорогая. Все люди одинаковы. Кем бы они ни были, они люди. Только безмозглые наклеивают на людей ярлыки, да и то лишь затем, чтобы оправдать собственное нежелание видеть в них обычных людей. Гораздо справедливее убивать человека, зная, что ты убиваешь человека, а не просто срываешь какой-то ярлык. Это придает смысл человеческой смерти и ценность твоему поступку.
– Но это несовместимо с нашей идеологией, – выпалила Джоан.
– Может быть, – сказал желтый человек. – В этом мире нет идеологии. Есть только сила. А сила исходит из самой жизни.
Он поднялся из-за бюро и нагнулся к Джоан, которая невольно отпрянула.
– Я раскрою тебе один секрет, – сказал он. – Все эти приготовления, все эти смерти, все это было предпринято с одной-единственной целью. Отнюдь не ради прославления какой-нибудь идиотской революционной идеи; не для того, чтобы отдать власть неграмотным дикарям, чью полную никчемность доказывает их стремление идти туда, куда их ведет идеология. Все, что мы с тобой делали, преследовало одну-единственную цель: уничтожить двух человек.
– Двух человек? Вы имеете в виду Римо и пожилого-пожилого азиата?
– Да, Римо, который овладел тайнами нашего древнего рода, и Чиуна, этого, как ты выразилась, пожилого азиата, который является нынешним Мастером Синанджу. Эти двое всегда будут стоять между мной и моими целями.
– Но ведь это не имеет ничего общего с революцией! – воскликнула Джоан Хэкер. Вдруг все это перестало ей нравиться. Все это выглядело не так романтично, как освобождение самолета или взрыв посольства. Это смахивало на убийство.
– Победитель может использовать любые ярлыки, какие пожелает, – сказал желтокожий человек, сверкнув глазами. – Ну, довольно. Он скоро будет здесь.
На четвертом этаже было пусто, на третьем тоже. Римо вспомнил, как впервые пришел в этот музей много лет назад. Он был ничем не примечательным парнишкой, таким же, как и все в этой толпе сирот, ничего не видевших в жизни. Это было задолго до того, как приобщение к культуре стало считаться важной частью образования, и монахини согласились свозить их в музей только после того, как весь класс научился читать и писать. В тот день в музее было многолюдно и шумно. Сейчас он был пуст и безмолвен, по коридорам и лестницам гуляли сквозняки. Здесь, в этом музее, предстояло окончиться легенде о мертвых животных.
Римо помнил, как их класс томился в ожидании, пока двоечник Спинки, для которого уроки чтения были сущим адом, не научится наконец складывать буквы в слова. Каждый день казался им месяцем. Но Спинки остался в далеком прошлом, как и Ньюарк, и приют, и его детство, Все, что осталось от Римо, – это имя. Ни лицо, ни случайный отпечаток пальцев не подтвердят, что когда-то он здесь был. Спускаясь по ступенькам на второй этаж, Римо думал о том, что отдал бы сейчас все на свете, лишь бы снова оказаться мальчишкой из приюта и пройти по этим залам в дешевых тапочках, а не в дорогих спортивных туфлях.