Солдаты смеются. Им, как и мне, приятно знать, что сегодня мы надрали задницу элитному отряду.
Шутки шутками, но… командует гвардейцами непосредственно генерал-лейтенант Хасэгава Есимичи. Сын самурая — мастера меча из Ивакуни, выбрал сторону императора во время Реставрации Мэйдзи, участвовал в подавлении последнего самурайского восстания в Сацуме, а затем отправлен военным атташе во Францию, где осваивал европейскую военную стратегию и тактику. В нынешнем своем качестве успел отличиться в битве на реке Ялу. Серьёзный дядька.
В бинокль наблюдается какое-то движение в окопах императорских гвардейцев. К сожалению, подробностей не разобрать. Эх, сейчас бы «птичку» с тепловизором… Да где ж её взять!
Рядом со мной Кошелев со Скоропадским. Тоже пытаются понять, что происходит у противника. И точно так же напряжённо щурятся без результата. Хоть на картах гадай!
— Господин ротмистр, по вашему приказанию прибыл, — козыряет подоспевший Цирус, за плечами которого переминаются с ноги на ногу братья Лукашины.
Объясняю заму свою задумку — визуальная разведка вблизи расположения передовых линий противника, возможно, удастся захватить «языка».
Услышав, что я сам собираюсь возглавить разведгруппу, поручик округляет глаза.
— Николай Михалыч, а как же?.. А командовать эскадроном?
«Радую» его известием:
— Вы мой зам. На время моего отсутствия — руководство в ваших руках. Готовьтесь к атаке, она может случиться в любой момент.
— Вечереет. Полагаю, до утра противник не осмелится атаковать.
— Не стоит недооценивать врага. Тем более, против нас императорская гвардия. Надеюсь, наша вылазка прояснит ситуацию.
Цирус мнется.
— Господин ротмистр, а если от Куропаткина снова поступит приказ отходить на прежние позиции?..
Хм… Не хотелось бы подставлять Цируса.
— Я ваш непосредственный командир, поэтому выполняйте мои приказы и ссылайтесь на меня… А вообще, надеюсь, приказ от наместника поступит раньше, — стараюсь придать своему голосу уверенность, которой, на самом деле, нет. Дай бог, пронесет.
Отдаю последние распоряжения:
— Стрелкам иметь тройной боезапас под рукой. Пулеметным расчётам так же. И пусть следят, что вода у «максимок» не кончалась. Впрочем, Жалдырин с Буденным свое дело знают крепко.
Поручик тянет руку откозырять.
— Федор Федорыч, я не закончил. Что с гранатами?
— Запас ручных доставили из полковых мастерских, а вот с зарядами для гранатометов — увы.
Н-да… не поспевают наши скромные производственные мощности за безмерными аппетитами войны.
— Хорошо, я вас понял… Ступайте, поручик.
Цирус, наконец, козыряет и уходит выполнять распоряжения.
— Не перестаю удивляться вам, Николай Михалыч, — Скоропадский дружески пожимает мне руку, — Все сами норовите. Не доверяете подчиненным?
— Доверяю. Хочешь сделать хорошо — делай сам.
— Цицерон или Цезарь?
— Да кто ж их латинян разберет? Может, и Марк Аврелий[1].
— Надо будет запомнить. Хорошо сказано!
— Ну, что, братцы, — обращаюсь к братьям-казакам, — пошалим, как прежде?
Оборотень и характерник усмехаются в усы.
— Отчего ж не пошалить!
— Только поосторожнее, чтоб, значит, без шороха! — предупреждаю я.
Накидываем поверх формы наши накидки-лохматки. Проверяем оружие, чтобы было готово и не звякало, не брякало.
Смеркается. День был долгим, тяжелым и кровавым, и он еще не закончился.
Осторожно перекатываемся через бруствер и, извиваясь ужами, ползем по-пластунски в сторону позиций противника — бывшей второй линии японских окопов, ставших первой.
Местность неровная — взгорье. Высоты, прикрывающие Ляоян, тянутся к югу Ляодунского полуострова. Складок рельефа, где можно укрыться от вражеских взглядов, хватает. К тому же многочисленные воронки, оставшиеся после артиллерийских дуэлей обеих противостоящих в битве сторон…
Влажная поначалу земля по мере приближения к вражеским позициям все больше начинает походить на болото. Эдак скоро зачавкает! Спасибо Горощене за ливень, остудивший желание японцев немедленно контратаковать занятые нами их окопы.
Подозрительный шорох в очередной воронке. Еле слышный, на самой грани слуха.
Делаю знак своим спутникам остановиться и замереть.
Почти не дышим…
В воронке, явно, кто-то есть. Амулет под гимнастёркой тихо покалывает кожу на груди. Только демонов нам и не хватало!
Снова знак казакам. Почти синхронно достаем из ножен: Лукашины — кинжалы, а я — трофейный вакидзаси.
Прислушиваюсь еще раз — в воронке точно кто-то есть, да и амулет не врет.