Все мы часть одной и той же гребаной расы. Нельзя принимать чью-то сторону. Нельзя оправдывать убийство людей или закладку бомб на парковках и в магазинах. Я еще ни разу не видел, чтобы насилие решило хотя бы одну проблему. История всегда возвращается к тому, с чего начинается. Ты либо ассимилируешься, либо исчезаешь с лица земли, причем и ты, и твой враг.
Культура – это мошенничество. Мы уже почти в двадцать первом столетии – кому она нужна? Культура – это то, что развивали и на что опирались люди, потому что боялись богов и демонов.
Люди использовали культуру как защиту от метафизических явлений. Печально, что мировая культура – это глиняные горшки и заскорузлые народные песни. Эти вещи так далеки от реальной жизни. Современный человек не может принять то, что предлагает культура. Кому нужны эти внешние атрибуты? Культура – это свод правил, и она идет рука об руку с милым религиозным невежеством.
В школе я был абсолютно неприметным человеком. Я не доставлял никому никаких неудобств, пока мне не исполнилось одиннадцать или двенадцать. Я досыта натерпелся издевательств. Все это было так себе. Я на самом деле не боец.
Я не люблю насилие, поэтому был легкой добычей. Мне нравилось читать, изучать разные вещи. Но тот метод, которым нам преподавали различные дисциплины, казался мне глупым и смешным. Если я пробовал делать что-то сам, школа этому всячески препятствовала, а я противился школе. Например, мне не нравилось, как преподавали английскую литературу. Учитель постоянно пытался нам сказать, что имел в виду тот или иной автор. Я выдвигал свое предположение, но нет. Автор совсем не это имел в виду. То, что я говорил, было неправильным, а если я вдруг осмеливался возразить, меня записывали в баламуты. Одно исходило из другого. Если тот факт, что ты задаешь вопросы, делает тебя баламутом, тогда да, я баламут. Так-то именно школьные учителя направили меня на этот путь. И я стал задавать вопросы еще настойчивее. Я старался срывать уроки настолько яростно, насколько возможно. Я задавал самые разные вопросы, особенно на занятиях по религии. Все, что там рассказывали, я находил оскорбительным. Они не учили нас вере, но навязывали свои доктрины и промывали мозги.
Возраст между одиннадцатью и тринадцатью годами – это период перехода из начальной школы в среднюю. Начало средней школы было для меня адом, поскольку мальчики постарше без конца дразнили младших. Я принес в жертву школе два года своей жизни, прежде чем научился маневрировать в таких условиях. Я решил, что наилучший способ справиться с проблемой – это применять чувство юмора. Я не мог найти другого выхода. Пока я не окончил начальную школу, меня без конца дразнили. Именно тогда я стал одиночкой. Мне было крайне тяжело вписаться в коллектив. Люди меня просто не запоминали. Боже, это был кошмар, это было так тяжко, но разве не все дети проходят через это? Ты нескладный. Ты беззащитный. Ты наивный, и дети постарше знают это, потому что они сами прошли через то же самое.
Они прекрасно знают, что сделать, чтобы обидеть тебя, досадить. И это не просто удар по носу, все куда изощреннее.
На тебя давят, тебе говорят, что ты не в тему, ты не вписываешься.
Дети в этом возрасте очень консервативны. Все они стремились быть одинаковыми и выступать против всех, кто не мог стать частью их группы. Я уверен, что учителя максимально этому способствовали. К счастью, средняя школа не продолжилась для меня слишком долго. Я тогда был как церковная мышь. Внутри я буквально кипел, оставалось только подождать, когда же бомба взорвется.
Я выбился из стада, когда мне было четырнадцать или пятнадцать лет. Тогда я и взорвался. К тому моменту я уже достаточно нахлебался школьного дерьма. Учителя сатанели от меня, потому что я мог побороть их изощренными методами. Я умел манипулировать их злобой, они приходили в бешенство, когда я смотрел на них не моргая в течение всего занятия. Это доводило их до белого каления. Отличная забава. Другие дети в классе – те, с которыми я играл, – были очень впечатлены таким моим поведением. Внезапно ты возглавляешь все и вся. А оттуда, сверху, можно уже сидеть и просто хихикать.