На некоторое время Саймон даже забыл, как он голоден, собрал своих командиров и объяснил им задачу.
– Если Бог будет к нам снисходителен, – сказал он, – валлийцы предпримут набег, чтобы освободить пленника. На это есть две причины: то, что он – родственник Оуэна Гвинедда, и опасения, что он проговорится под пытками.
Саймон не мог сказать, что лорду Ллевелину недоставало мужества, просто он был еще почти мальчик.
Мужчины озадаченно слушали Саймона. Они видели возбуждение своего господина, думавшего о схватке с валлийцами, но пока не чувствовали того же.
– Но после этого набега, – Саймон зловеще улыбнулся, и глаза его сверкнули, – им не удастся исчезнуть.
При этих, словах командиры немного приободрились и даже наклонились вперед.
– Они попытаются отбить молодого лорда?
– Возможно, – ответил Саймон, – но если даже и нет, это не имеет значения – мы будем знать, где их логово.
Бьорн облизал губы, и Саймон рассмеялся, вспомнив о крысе.
– Да, – добавил он, – я думаю, завтра мы наедимся до отвала, если заработаем обед в бою.
Его слова потонули во взрыве гогота и уверений в том, что все согласны поработать мечами и кинжалами за хороший обед. Затем Саймон перешел к конкретным деталям своего плана.
– Одо с разведчиками отправится сейчас к хижине и останется там в засаде.
Все кивнули в знак согласия. Была опасность, что если хотя бы несколько всадников покажутся в окрестностях хижины, валлийцы поймут, что местонахождение их лагеря известно. Люди Саймона знали, что схватки не миновать, но она будет менее кровопролитной, если противника застать врасплох. Если же ожидается набег, как предполагает Саймон, они атакуют неподготовленный лагерь валлийцев с оставшимися там воинами.
Когда все было сделано, Саймон поспешил обратно. Уже темнело. Он надеялся, что Одо сумеет найти хижину до наступления темноты, и на то, что до того, как валлийцы предпримут набег, у него будет возможность поесть, если еще что-нибудь осталось в котелке.
В котелке оставалась его третья часть. Проглотив еду и немного насытившись, Саймон прилег у огня, наблюдая за Ллевелином. На красивом, тонком и благородном лице играли отблески пламени. Он был худощав, но тело его было сильным и гибким. Размышления Саймона были прерваны внезапным вопросом Ллевелина:
– Что Вы со мной сделаете?
– Я думал над этим, – ответил Саймон, – но Вам лучше самому сказать, что бы Вы предпочли. Если Вы хотите, чтобы за Вас дали выкуп, скажите, кому сообщить об этом. Однако я не настаиваю.
– Нет. А что еще?
– Ничего страшного, уверяю Вас, – усмехнулся Саймон.– Я думаю, что самым безопасным и достойным Вашего положения будет отослать Вас к лорду Джону. Он будет руководить Уэльским походом и будет обращаться с Вами достойно. Я бы отослал Вас к самому королю, но он занят подготовкой к крестовому походу. Я надеюсь, у лорда Джона Вам понравится. Что бы плохого ни говорили о Джоне, никто не мог отказать ему в обаянии и политической проницательности, когда необходимо было льстить важному заложнику. Саймон продолжал говорить о жизни при дворе, но он не думал, что Ллевелин пробудет там долго. Несомненно, скоро они узнают его настоящее имя.
На деревню опустилась темнота, где-то на севере скорбно прокричала сова. Ллевелин насторожился, губы слегка приоткрылись, затем он спросил:
– Буду ли я свободно передвигаться при дворе или меня посадят в тюрьму?
Саймон улыбнулся и встал.
– Иэн скажет Вам, а я пойду посмотрю, может, поймаю эту сову. Сейчас любая птица сойдет для наших котелков.
Испуг в темных глазах Ллевелина достаточно красноречиво говорил о том, что крик птицы был сигналом. Саймон вышел и закрыл за собой дверь.
– Они придут, – тихо сказал он охране.– Я надеюсь, что Иэну удастся помешать Ллевелину прокричать в ответ, но будьте начеку.
Некоторое время Саймон постоял, чтобы глаза привыкли к темноте. Затем он обошел хижину, отвязал коня и прислушался, но ничего, кроме обычных звуков лагеря, не услышал.
Наконец, раздался еще один крик совы. Между хижин скользнула тень. Саймон тихо достал меч из ножен.
– Все готово, господин, – прошептал рядом Бьорн.– Караул думает, что валлийцы идут двумя группами, но трудно сказать, рассредоточатся они или нет.
– Иэн занят пленником. Седлай коня и занимай место слева от меня. Так тебе будет лучше наблюдать за мной и сообщать все подробности своей госпоже.
– О, благодарю, мой господин, – просто ответил Бьорн.
При других обстоятельствах Саймон бы рассмеялся, но сейчас он весь обратился в слух. Он мог гордиться своими людьми. Когда его план стал известен, обстановка в лагере казалась обычной: кто-то тихо переговаривался, то тут, то там слышался смех. Еда была приготовлена, и костры начали гаснуть. Тихий топот копыт по мокрой земле предупредил Саймона о том, что Бьорн едет к нему. Затем он услышал звук металла, скользящего по коже, и понял, что Бьорн тоже достал меч. Саймон улыбнулся. Еще было рано применять оружие, но, видно, Бьорн тоже чувствовал себя не в своей тарелке от того, что приходится скрываться. Но это был единственный путь, чтобы обмануть бдительность валлийцев. Саймон и Бьорн еще не видели противника, но их волнение передалось коням, которые нервно перебирали ногами, готовые рвануться с места. Саймон подумал, что глупо прислушиваться, ведь сигнал к действию будет таким громким, что и мертвого поднимет.
Наконец, раздался крик: – Тревога! К оружию! – А затем хорошо отрепетированные крики воинов, которых будто бы застигли врасплох, в панике хватающихся за мечи и щиты. Саймон стиснул зубы, чтобы справиться с желанием вонзить шпоры в бока своего боевого коня. Половина его отряда, состоящая из пеших воинов, размещающихся в крайних хижинах, отразила несколько атак валлийцев, которые появились из леса. Они отступили. Валлийцы разбились на небольшие группы, пробираясь между хижинами.
Наконец, когда бой начался, и люди Саймона с трудом оказывали сопротивление валлийцам, сквозь возрастающий шум боя Саймон услышал то, чего он так ждал: топот приближающейся конницы.
– За Ричарда! – заорал Саймон, пришпорив коня. Конь сорвался с места и ринулся вперед, устремляясь в самую гущу рукопашного боя.
По всей деревне разносились крики, и чаще всего слышалось имя короля, как будто крик Саймона отдавался эхом. Его воины с мечами в руках появлялись из темноты, которая до этого скрывала их.
Саймон взмахнул мечом, почувствовал отражение удара, услышал вздох, вновь с силой взмахнул мечом и был вознагражден сдавленным криком из темноты. Он проклинал темноту, из-за которой ничего не видел. Бьорн был рядом.
– Они улизнули от нас, милорд, – крикнул он.
– Улизнули? Нет, невозможно.– Саймон повернул вправо, устремляя коня в галоп, моля Бога о том, чтобы конь не споткнулся в темноте и не сбросил его. Но прошли минуты, прежде чем он обнаружил еще одного противника. И вновь раздался лязг мечей. На этот раз Саймону не потребовался еще один удар. Бьорн ударил сзади и раскроил валлийца одним махом. Они вновь отправились в объезд деревни. Прямо на них несся всадник.
– Ричард! – закричал Саймон и поднял меч.
– Ричард! – последовал ответ. Всадник повернул коня в сторону, чтобы дать проехать командиру.
– Где идет бой? – спросил Саймон.
– Не знаю, милорд, – ответил всадник.– Там, где был я, нас было десять против четырех. Мы с ними справились. Я слышал шум боя в этом направлении, поэтому я здесь.
– Назад, в деревню! – приказал Саймон.
Когда они вернулись, уже шел второй этап битвы. Люди Саймона выполнили свою задачу: каждый костер напоминал ярко горящий фонарь. Деревня была ярко освещена, чтобы было видно, с кем сражаться, но сражаться было не с кем. На этот раз это произошло не потому, что валлийцы исчезли. Около сотни их так и остались лежать здесь, на поле битвы. Были мертвые, были и раненые, но, по всей видимости, лишь немногим удалось спастись.