– Подберите ее, – приказала она одному из людей, – и швырните ее в трюм. И можете не церемониться – сейчас у меня нет времени выпороть ее, это будет сделано позже. Я бы приказала выбросить ее за борт, но она мне еще нужна.– Элинор повысила голос.– Если еще кто-нибудь из моих людей вздумает издать хоть один звук, да, всего один звук, он испробует кнут на себе. Никакой опасности нет! Корабль абсолютно надежен, и я с вами.– Она повернулась к остальным.– Идемте на корабль! Если мы пойдем спокойно, то прислуга просто последует за нами.
– Да, уважаемые дамы, вы этим нам очень поможете, – кланяясь и уступая дорогу, поторопил их Саймон.
Он был так благодарен Элинор, что готов был целовать грязь, по которой она ступала. В принципе, если возникала необходимость, истеричных служанок можно было просто сбить с ног и отнести на борт, но вряд ли королеве понравится, если подобным образом будут обращаться с ее фрейлинами, хотя сама она именно так и приказала бы поступить с ними, если бы им вздумалось устроить подобную сцену в ее присутствии. Саймон наблюдал, как Элинор поднимается на корабль, легко ступая по трапу. Настроение у него испортилось.
Он был просто счастлив в последние дни. Он выполнил свой долг, вопреки желанию посоветовав королеве взять Элинор с собой, хотя он был уверен, что ему самому придется остаться в Англии. Он не ожидал приказа сопровождать королеву. Казалось, воля Всевышнего помогает им встретиться после того, как Элинор изменила свое отношение к нему. Но это была только иллюзия. Мягкость Элинор оказалась добротой, а не любовью. Она хотела, чтобы они остались друзьями. Но Саймон, к своему ужасу, понял, что теперь он не может быть ей другом.
Погрузка была закончена. Последним на борт поднялся Саймон. Он еще раз взглянул на берег: осталось ли что-нибудь забытым или брошенным? Корабль был плотно загружен благодаря умелым действиям воинов Элинор, половина из которых до военной службы были рыбаками. На палубе Бьорн беседовал с капитаном судна, выражение его лица выдавало радость от предстоящего путешествия.
Моряки втянули сходни, отвязали канаты и взялись за весла. Воины, бывшие рыбаки, торопились сбросить доспехи, подавая пример остальным воинам, объясняя, что лучше замерзнуть, чем пойти ко дну в этом железе. Затем они сгрудились плотной массой; те, кто оказался в середине, отдали свои плащи, чтобы их товарищи, оказавшиеся с внешней стороны, могли укрыть себя и тем самым всю группу плащами в два-три слоя. Медленно подошедший Саймон про себя позавидовал их чувству локтя и теплу, которым они себя обеспечили. Он прошел вдоль грузового отсека, посматривая вниз на испуганных коней: они были стреножены, чтобы не повредить друг друга.
Корабль поднимался и опускался на легкой волне. Саймон оступился и пошел быстрее. Он не был подвержен морской болезни, но, с другой стороны, он не был и морским волком. Он не хотел мешать опытным морякам, когда они начнут поднимать паруса и закреплять канаты. Свободное пространство было только перед палаткой дам, и Саймон остановился там. Сначала он хотел укрыться от ветра внутри, но передумал: фырканье и храп лошадей не заглушали сдавленные рыдания и молитвы, которые слышались из палатки. Легко было проявлять храбрость на твердой земле, но здесь все под ногами ходило ходуном. Из палатки послышался резанувший слух визг, и затем звонкий хлопок пощечины. Саймон ухмыльнулся: без сомнения, это Элинор! Он, правда, надеялся, что пострадала одна из служанок, а не королевская фрейлина. Но, судя по возмущенным крикам в палатке, он надеялся напрасно. Подтверждение пришло через пару минут. Саймон только успел пристроить свой щит в безопасное место, как из палатки появилась Элинор. Кипя от возмущения, она в первый момент не узнала его, но поняла по одежде, что он не простолюдин.
– Господь, – прошипела она, вне себя от гнева, – помогает тем, кто сам о себе заботится. Я сделала все, что в моих силах. Теперь они пусть хоть в клочья разорвут друг друга.
Наконец, она увидела, кто перед ней, но глаза ее снова загорелись от гнева.
– Почему ты до сих пор в доспехах? Ты что, хочешь непременно утонуть?
Саймон открыл рот, но не успел заговорить: что бы он сейчас ни сказал, все будет не к месту. Он молча отстегнул ножны, снял шлем, расстегнул капюшон. Элинор взглянула на него, успокаиваясь. Когда он попытался снять кольчугу, маленькие, но сильные руки помогли стянуть ее со спины. Через минуту Элинор уже не было рядом. Он бросил взгляд через плечо: она стояла спиной к нему у борта. Саймон аккуратно сложил кольчугу и остальные вещи на свой щит.
Больше ему нечем было заняться, и, завернувшись в подбитый мехом плащ, он сел спиной к мачте. Корабль ровно шел вперед, но не качка вызвала у него приступ тошноты. Элинор перечитывала свои драгоценные письма. Сделав над собой усилие, Саймон закрыл глаза. Он желал также закрыть уши, чтобы не слышать вопли остальных женщин. Он виновато подумал, что, может быть, ему бы удалось их успокоить, но не хватило храбрости войти в палатку.
– Саймон! – резко окликнула Элинор.
«За бортом!» – успел подумать Саймон, бросаясь в ее сторону. Запутавшись в плаще, он столкнулся с ней. Ее глаза сверкали золотыми и зелеными искрами, щеки горели.
– Посмотри на это письмо, – она сунула письмо ему в руки. – О Господи, Господи, я наказана за мою слабость.
«Ее любовник умер, – подумал Саймон с удовлетворением, – или бросил ее». Он надеялся, что она испытывает те же муки, что и он, все эти последние месяцы. Но, когда его глаза задержались на подписи, и он увидел печать, он расхохотался. Ему следовало знать, он должен был знать это! Никакого любовника нет! Единственное, что могло привести Элинор в такое возбужденное состояние, – это дела в ее владениях. В конце письма рядом с крестиком аккуратным почерком писарь поставил имя: «Сэр Андрэ Фортескью».
– Тебе смешно? – вне себя заорала Элинор.
– Нет, нет, – постарался успокоить ее Саймон.– Это не из-за письма. Я еще не прочел его.
В письме не было ничего забавного. Канцлер Вильям Лонгкемп извещал сэра Андрэ, что в связи с отсутствием по делам службы опекуна, назначенного королем, канцлер вынужден направить на место Саймона другого опекуна. Кроме того, он планировал послать в Сассекс нового шерифа.
Сначала Саймон решил, что сэр Андрэ неправильно понял послание Лонгкемпа. Хотя Саймон теперь знал сэра Андрэ очень хорошо и был полностью уверен в его честности и здравомыслии, сейчас ему было легче поверить в то, что сэр Андрэ превратился в идиота, чем в то, что собирался сделать Лонгкемп. Подобные действия подорвут весь порядок службы королевской семье.
Король или королева награждали тех, кто служил им, назначением на пост, как, например, Саймон, который получил пост опекуна Элинор в качестве источника дохода. Но если тот, кто был назначен на пост, был вынужден оставаться во владениях своего подопечного, он не мог выполнять другие поручения короля. Поэтому было принято оставлять заместителей, если возникала необходимость уехать на время с поручением от короля. Единоличное право назначать своего заместителя было очень важным, так как он нес ответственность не перед королем или канцлером, а тем, кто его назначил, и кто мог его по желанию сместить или наказать за недосмотр. Тем самым обеспечивалась надежность сохранения доходов. Без такой уверенности получение поста было бессмысленным.
– Господи, – снова вздохнула тяжело Элинор.– Мне следовало прочесть письмо на берегу. Я могла бы…
– Ну и что из этого бы вышло? – раздраженно спросил Саймон.– Ты что, думаешь, королева позволила бы мне вернуться?
– Но что нам делать? – вскричала Элинор.– Если Лонгкемп наложит лапы на мои владения, я стану нищей. Мои люди будут голодать! Более того, я сомневаюсь, смогу ли я получить их обратно!
– Успокойся! – оборвал ее Саймон.– Я хочу перечитать письмо. Я не могу сосредоточиться, когда ты причитаешь мне прямо на ухо.