– Здесь сказано, что у вас есть лицензия на скрытое ношение оружия, – говорит парень из спецподразделения.
– Да, – говорю я.
Он выжидающе молчит.
– Я могу носить пушку. Но не ношу. Это мое решение.
Мы в офисе начальника станции Атево. Это короткий допрос.
Комендантский час еще не наступил, однако отряды СП уже собираются. Этот сержант был в поезде и увидел атакованную парочку. Машинист слегка раздражен тем, что мы забрызгали кровищей его поезд.
Передо мной стакан чего-то шипучего и оранжевого. У сержанта дома больная мать и старший брат-инвалид. Он пошел в армию, чтобы обеспечить их, чтобы помочь. Я получаю эту информацию быстро, за секунды. Драка, напряжение – из-за них я вспотел и противогрибковая мазь сошла. Я открыт для мира. Или открыт для мирового разума. Я просто хочу домой. Солдатик думает, что помогает, но это не так.
– Я должен составить рапорт, и он отправится вашему начальству, – говорит он. И наклоняет голову, словно извиняется, словно ему стыдно за это.
Я пожимаю плечами.
– Я могу идти?
– Я загрузил пропуск на ваш имплантат, просто чтобы вы добрались домой вовремя, без стычек с другими отрядами СП.
– Спасибо.
Esprit de corps.[8]
Я иду домой, а там, у меня на пороге, стоит еще один реанимат. Женщина.
Я не в настроении снова драться. Перебираю другие варианты. Я мог бы подождать, но не хочу торчать на улице. Есть парочка друзей, но не настолько близких, чтобы звонить им в таких случаях. Реаниматка бьется головой в дверь. Она похожа на школьную директрису, одета в юбку, блузку и удобные туфли. Пачкает отделку кровью. Думаю, другие жильцы слышат стук, но игнорируют его. Я подхожу к ней сзади, и она меня пока не заметила.
Поддавшись импульсу, я звоню Аминат.
Один гудок, потом громкое шипение, и я отодвигаю телефон от уха. Шипение прекращается, и я слышу ее голос.
– Алло? – говорит она.
– Это что такое было? – спрашиваю я.
– Кааро! Не обращай внимания. Я готовлю. Как дела?
Реаниматка слышит наш разговор и оборачивается.
– Это прозвучит странно и нахально с моей стороны, так что я заранее извиняюсь…
– Да.
– Я не сказал, что мне нужно…
– Ты можешь прийти.
– Как ты…
– Поспеши. Уже комендантский час. – Она дает мне адрес.
Я ухожу в тот момент, когда реаниматка решает подойти ко мне поближе.
Аминат включает «Top Rankin’» [9] и тихо подпевает, ставя мой стакан на столик для закусок. Она ходит босиком, в закатанных джинсах и блузке без украшений – аккуратный повседневный наряд.
У нее дом в Тайво, на следующей станции по часовой от меня, ближе к Северному ганглию. Это более благополучный район, где в каждом гараже есть машина, и повсюду колючая проволока и охранные системы. У них такая мощная спутниковая технология, какую раньше только в шпионских триллерах можно было увидеть.
Мне неловко, что я заявился к ней, но Аминат воспринимает это так естественно, что от дискомфорта вскоре не остается и следа. Здесь тепло, играет регги двадцатого века и слегка пахнет благовониями. Она отводит меня в ванную; я думал, она поухаживает за мной, но Аминат выдает мне вату, воду, мыло, пластырь, дезинфицирующее средство, йод и улыбку. Она говорит, что будет в гостиной, а я могу пока отмыть руки и лицо от крови. Приведя себя в относительно приличный вид, я присоединяюсь к ней, она ставит передо мной напиток, от нее исходит запах жасмина. Потом садится напротив, все еще беззвучно подпевая Бобу Марли, и смотрит.
– Так ты, значит, что-то вроде поэта-воина? – спрашивает она.
– Все не так романтично, – отвечаю я. – Я не дерусь и не пишу стихи.
– И все же у тебя на руках кровь. Кто ты, Кааро? Это имя или фамилия?
– Просто Кааро.
– Ты йоруба?
– Да.
– И твое имя значит «доброе утро»?
– Да и нет. Полное имя – «Ile Kaaro o Jiire», что можно перевести как «доброе утро, приятного пробуждения», однако это термин, который означает: «все люди и земли, говорящие на Йоруба».
– Странное имя. Тебя так родители назвали?
– Да. У меня был идейный отец.
– Это он сказал тебе не пользоваться фамилией?
– Нет, это была моя идея.
– Как тебе это сходит с рук в банке? – Она скрещивает ноги и делает глоток. В ее движениях чувствуется гибкость, призрак спортивных тренировок.
– Что вообще Бола тебе обо мне рассказала? – спрашиваю я.
Она смеется:
– Сказала, что знает парня, который мне подойдет. Симпатичный, одинокий, с приличной работой и не козел. Похоже, она понятия не имела, есть ли у нас что-то общее, и не заморачивалась этим.