«Где я?»
Мужчина дышит и время от времени всхрапывает. Одеяло вздымается и опадает, словно живое. Спина мужчины поросла светлыми волосками. Алисса знает, что не лишилась памяти, потому что помнит слово «память».
– Память, – говорит она, просто чтобы услышать это слово, но даже собственный голос ей не знаком.
Она ощущает твердость и прохладу стены, к которой прижимается спиной, ворс ковра, человеческий запах комнаты, в котором смешиваются следы духов, одеколона, тайком пущенных газов, телесных жидкостей, выделяющихся при сексе, и старой обуви. Алисса знает, что все это такое. Она смотрит на свои руки и ноги. Обручальное кольцо, помолвочное кольцо. Порезов нет, синяков нет. Следов от веревки нет. Ногти нуждаются в маникюре. Она задирает свою ночнушку, осматривает живот и грудь. Никаких повреждений не заметно. Голова не кружится с похмелья. Более того, мыслит Алисса на удивление ясно, вот только не помнит ничего, кроме своего имени.
Она встает и обходит кровать на цыпочках, не отрывая глаз от спящей на ней фигуры. Мужчина не просыпается. По мере того как она продвигается, становится видно его лицо. Оно не уродливо, и Алисса ждет, что вот-вот что-то внутри нее вздрогнет от узнавания и все исправится, но ничто не вздрагивает и ничто не исправляется. Она замечает на левой руке мужчины обручальное кольцо. Неужели это ее муж? Она переводит взгляд на фотографии.
На той, что висит ближе всего к окну, засняты они со спящим мужчиной. Поверх фотографии Алисса видит свое лицо, отраженное в стекле. Оно ей незнакомо, но совпадает с лицом женщины на снимке. И Алисса, и мужчина смеются. Он повернулся в профиль к фотографу и зарывается губами в ее длинные волосы. Алисса проводит рукой по голове и обнаруживает короткую стрижку. Они стоят где-то на улице, светит солнце, а вдали видны заснеженные вершины гор.
Вторая фотография вселяет в нее еще большую тревогу. У них есть…
– Мам!
…ребенок.
Почему-то это пугает Алиссу больше всего. Она слышит шлепанье приближающихся к двери ног. Ребенок, избалованный, совершенно уверенный в том, что родители сделают для него все что угодно, – вот только Алисса не знает ни имени этого ребенка, ни его веса, ни даже пола. Она не чувствует себя матерью. Она трет виски, пытаясь запустить свой мозг.
«Да что же это такое?»
Она кидается в ванную и захлопывает дверь как раз в тот момент, когда ребенок врывается в комнату.
– Мам!
Это определенно девочка. Десять лет? Одиннадцать? Подросток?
– Я плохо себя чувствую, – отзывается Алисса.
Она в отчаянии открывает кран и ополаскивает лицо холодной водой. Вглядывается в зеркало. Светящиеся цифры сообщают ей температуру ее кожи, воздуха в комнате и горячей воды в кране, а также уровень влажности. У отражения совершенно точно ее лицо и тело, но Алисса способна воспринять это исключительно как факт. Настоящего узнавания не происходит.
– Но ты же должна отвезти меня к Николь. Я опоздаю.
– Алисса. – Мужской голос, хриплый, голос мужчины, лежавшего на постели, ее мужа.
– Я плохо себя чувствую, – повторяет Алисса.
– Но… – начинает девочка.
– Я тебя отвезу, Пэт, – говорит мужчина. – Иди поставь чайник.
Алисса затаивает дыхание и слышит, как девочка – Пэт – недовольно ссыпается по лестнице. Из комнаты доносится шорох одеяла, и мужчина подходит к двери.
– Алисса?
– Я плохо себя чувствую. – Кажется, будто других слов она не знает.
– Да, ты это уже говорила. Можно мне войти?
– Нет!
– Ну ладно, ладно. Я отвезу Пэт на день рождения. В магазин не надо за чем-нибудь заехать?
– Нет.
– Ты сегодня на удивление разговорчива. – Он зевает и, судя по звукам, уходит.
Пэт. Пэт. «Мою дочь зовут Пэт». Патрисия? Пэйшенс? Может, она только его дочь, а не ее. С нижнего этажа доносится смех – звук, бесконечная нормальность которого разбивает ей сердце.
Алисса бьет себя по голове, и ее отражение делает то же самое. Может быть, у нее инсульт? Может, она заболела? Алисса открывает шкафчик с лекарствами. Болеутоляющие, тампоны, витамины, противозачаточные таблетки, выписанные на имя Алиссы Сатклифф. Сатклифф.
– Сатклифф, – произносит она. – Алисса Сатклифф.
Эта фамилия ей ни о чем не говорит.
Ингалятор от астмы, тюбик мази от ревматизма, противогрибковый крем, но ничего такого, что свидетельствовало бы о долгой болезни. Почему она помнит, для чего нужна вся эта хрень, но не помнит собственную фамилию, семью и жизнь? Алисса смахивает на пол лекарства с верхней полки и садится на крышку унитаза. Она слышит, как вдалеке хлопает дверь и заводится двигатель. В доме воцаряется тишина.