– Ты серьезно? Похоже, твои хозяева не такие уж умные и могущественные, какими их все описывают, раз доверили такую важную книгу слабому, смертному старику, – саркастично проговорил ищейка.
– Замолчи, Фил, ты мало что в этом понимаешь, – вклинилась в разговор мужчин Сара. Ты ведь знаешь, что это очень болезненная процедура? – обратилась она к старику.
– Конечно, мисс. Смотрите в мои глаза внимательно, не отрываясь, я покажу вам только ту страницу, где написано заклинание. Если вы не успеете запомнить, то, боюсь, наши шансы обречены. Второго раза я не выдержу. Но, я думаю, вы и так об этом знаете.
– Что ты несешь? Что значит не выдержишь? – завопил ищейка.
– Заткнись, Фил! – прикрикнула на него Сара. И лучше уйди в другую комнату. И ты, Лили, тоже иди с ним. А ты, Клара, возвращайся домой и забудь обо всем, что здесь видела.
Сара что-то прошептала в сжатый кулак, раскрыла его и будто сдула с ладони заклинание в сторону Клары. Глаза Клары на секунду остекленели, а через минуту ее уже не было в доме.
– Нет, Сара, я слышала про подобные ритуалы, это мука не только для сосуда, но и для того, кто пытается извлечь из него информацию. Я не оставлю тебя одну.
– Выйди, Лили, – произнесла Сара тоном, не терпящим возражений. Я позову вас, когда мы закончим.
Лили и Фил вышли из комнаты.
Сара села напротив старика на пол.
–Ты готов, Бэл? – спросила она, взяв старика за руки.
–Да, мисс. Я очень вас прошу, постарайтесь его запомнить.
Сара натянуто улыбнулась. Она закрыла глаза и начала читать заклинание.
Он давно не видел ничего, кроме тьмы. Редкие вспышки воспоминаний и чувств давали понять, что он все еще не умер. Но ему казалось, что он уже давно отдал бы все за то, чтобы умереть. Эта беспросветная тьма, давящая со всех сторон… Сквозь нее невозможно пробиться. Она настолько вязкая, что в ней невозможно дышать. Все тело ломит от дикого животного голода, оно иссохлось и давно перестало быть похожим на то прекрасное изваяние, каким было еще восемь лет назад. Но страдания физические были ничем по сравнению с тем, что творилось в его голове. Ему казалось, что он сошел с ума, что его мозги плавятся, мысли бьются, как в клетке и, не находя выхода, разбиваются о черепную коробку. Эта страшная безвыходность ситуации лишила его последних сил, он уже не мог бороться и надеяться на то, что кто-то сможет рассеять эту тьму.
Единственное, что периодически возвращало его в сознание – это образ его сестры. Он чувствовал, что ей так же плохо, как и ему, но знал, что она жива. Вспыхивая в его голове, образ Евы звал брата на помощь, умолял вытащить ее из этого ада, в который заключили их обоих. Сестра не давала ему сдаться. Он не знал, как ей помочь, но знал, что он должен это сделать. И это удерживало его от окончательного падения в бездну.
Иногда перед глазами возникали картинки из прошлого: вот Ева бродит по своему любимому розарию, показывая брату выращенные ею цветы, которыми она очень гордилась. Вот он сам болтает с Роем обо всем и ни о чем. Любимый ворон Рэйс сидит на плече у своего хозяина и по-птичьи рассказывает новости леса ему на ухо.
Возникали образы и из более далеких времен. Балы, кареты, он, великолепно одетый, молодой аристократ. Восхищенные взгляды дам направлены на него. Он кружится в танце с молоденькой дочерью хозяина дворца, потом они убегают с танцев и уединяются в саду за домом. Луна, пение птиц, они целуются… Глаза застилает туман, он слышит, как кровь пульсирует по ее венам, как учащенно бьется ее влюбленное сердечко. Все, чего ему хочется – это испить ее до дна. Ужас в ее глазах не останавливает его. Его вообще ничего уже не может остановить. Она падает замертво с застывшим ужасом в глазах.
Его легкие начинает разрывать от беззвучного крика, вены начинают гудеть, по ним будто пускают раскаленное железо, тьма окутывает его со всех сторон, вновь бросая в бездну пустоты и одиночества.
Таким ужасом заканчивалось каждое видение, возникающее в его мозгу за эти последние восемь лет. Будто кто-то каждый раз пыталась бросить ему в лицо знание того, какое он чудовище. И это, действительно, разрушало еще больше его и без того разрушенное сознание. Это были пытки в тюрьме, из которой не сбежать.
Он, правда, был животным, но только наполовину. Его человеческая часть ненавидела все это и всю его жизнь пыталась с этим бороться, пока он не понял, что бороться бесполезно. Бороться бесполезно, но можно контролировать, что он и научился делать. Но теперь он ничего не контролировал. Заклятие, которое на него наложили, полностью управляло его телом и разумом. Он был в аду, в персональном аду, в который ему помогли попасть его враги. И не было в его жизни друзей, которые могли бы его из этого ада вытащить. Только сестра, которая могла находиться в еще худшем месте, чем он сам. И Рой, смертный Рой, которому лучше не влезать во все это.