Концерт и впрямь удался. В нем участвовали три ансамбля, выступления которых сопровождались хорошо продуманной цветомузыкой — гораздо более сложной, чем на выступлениях в Приятной Бухте. В первой части концерта Баринов сидел очень близко от неё, его мускулистое бедро касалось её ноги.
Из него ключом била энергия странного ржаво-коричневого цвета, что неприятно удивило её, а вот запах его был каким-то неопределенным: и не отталкивающим, и не внушающим доверие.
Но что уж ей совсем не понравилось, так это как он прощупывал её мозг, толкаясь то туда, то сюда, тщетно пытаясь найти вход. Во-первых, это очень плохие манеры, и, во-вторых, ей была неприятна такая настойчивость. Его усилия достигли апогея, когда свет, звук, хореография и пение слились в едином эротическом порыве, достаточном, чтобы вызвать ответную реакцию аудитории. Послышались крики, оглушительный смех и свист. Они сидели довольно высоко в амфитеатре, поэтому могли видеть, как некоторые парочки и целые группы двинулись в темные доковые коридоры. Что такое случается, она знала от Лузены, рассказавшей ей все о сексуальности и чувственности, но впервые она видела публичное проявление этих чувств. Слева от неё нервно вскрикнула Госвина. Эти крадущиеся уходы явно потрясли её.
Ровена очень деликатно постаралась телепатически успокоить девушку, и вроде бы это помогло. Финал концерта, однако, явил апофеоз чувственности: под триумфальный грохот музыки, в ярких вспышках огней все на сцене застыли в предельно откровенных позах. Госвина вскочила со своего места, но чтобы уйти, а не аплодировать. Ровена последовала за ней и услышала приглушенные восклицания девушки.
— Госвина! Это же только шоу! — выпалила Ровена, поймав однокашницу в толпе на стоянке около концертного зала.
— Неужели им нравилось быть такими… такими отвратительно вульгарными?
Такая откровенность просто немыслима на Капелле! — Низкий голос девушки звенел от отвращения, её трясло от гнева. — Я просто не выношу, когда чувства выставляют напоказ. Ведь это должно быть очень личным, чудесным опытом, а вовсе не дешевой кричащей игрой на публику.
И без проникновения в сознание Госвины Ровена знала, что у неё есть глубокая и серьезная любовь. Друг, с которым она была вынуждена расстаться из-за необходимости прослушать этот курс. И что она очень скучает по своему другу. Это удивляло Ровену, считавшую подругу слишком юной, чтобы уже иметь пожизненное обязательство. К счастью. Госвина была слишком поглощена своими эмоциями, чтобы заметить злоупотребления Ровены. А Ровена обдумывала, как бы ей выпутаться из создавшегося положения, и совсем позабыла, где они находятся.
Мягкие скользящие тени вокруг внезапно превратились в совершенно реальные фигуры с весьма прозрачными намерениями. Госвина вскрикнула, прежде чем ей заткнули рот и крепко прижали руки к телу, и только теперь Ровена осознала, что это нападение.
— Нет, не надо! — прокричала она вслух, одновременно отражая атаку ментальным ударом, направляя его во все стороны, не зная, сколько нападавших.
Она отбросила их всех от себя и Госвины, не ограничивая силы удара, и с большим удовольствием услышала, как мягкие тела впечатывались в соседние машины, получая вместо наслаждения боль и увечья. Она без всякой жалости закрыла свой мозг от восприятия их страданий и от немедленно последовавшего чувства вины за причиненный вред другому человеку.
— Ровена! — удивленно окликнула её подруга. — Что ты делаешь?
— Только то, что они заслужили. Пошли отсюда. — И Ровена одним толчком выпихнула Госвину из темноты на более освещенное место стоянки. — У входа должны быть такси.
— Но…
— Никаких «но», никаких объяснений. Ты ведь не хочешь быть замешанной во все это?
— О нет, нет. О Боже! Нам нужно было остаться со всеми.
— Нужно было, но мы же не остались. — Ровена разозлилась на Госвину. — «Рэй, Госвина проводит меня домой. Мне нехорошо».
Рэй Лофтус последним позаботился бы выяснить причину её телепатического послания. В данный момент она не хотела иметь ничего общего с любопытством Баринова.
— Я сказала Рэю, что мы возвращаемся домой отдельно. Ну, пошли. Здесь полно машин.
Госвина с готовностью отдала инициативу более молодой подруге. Она забилась в угол машины, которая монотонно спрашивала о маршруте.
— Башня!
— Башня под запретом.
— Я Ровена.
Машина зависла над дорогой, медленно повернула на юго-восток и, быстро определив долготу и повысив скорость, направилась к сиявшим на горизонте огням над башенным комплексом.
— Ты не Т-4, Ровена? — тихо спросила Госвина.
— Нет.
Госвина кивнула, излучая облегчение и удовлетворение.
— Так это ты — причина того, что курс проводится на Альтаире? Ты — потенциальная Прайм, поэтому не должна путешествовать?
— Я не уверена, что это из-за меня.
Госвина недоверчиво что-то пробормотала.
— Тебе потребуется своя команда для работы на станции. Понадобятся люди, которым ты можешь доверять. На подбор команды уходит много времени и попыток. Я знаю. Мои родители работают на станции Капеллы. Именно поэтому они разрешили мне поехать. Они надеются, что я подойду… тебе, когда ты возглавишь станцию.
Ровена не нашлась что ответить. В словах Госвины был здравый смысл.
Сколько ещё человек в группе догадываются об этой цели? И о её настоящем статусе? Баринов? Это объясняет его попытки добиться внимания от странной девочки-подростка?
— Послушай, Ровена. Ты мне очень нравишься, и я очень благодарна тебе, но мы не сможем работать вместе хорошо. Я… я легко пугаюсь, а ты очень сильная. Это хорошо… — быстро проговорила Госвина, слегка пожимая руку Ровены. Девочка могла видеть нежную улыбку Госвины. — Для тебя. Ты должна быть сильной. Честно говоря, я не думаю, что я тот человек, который должен быть в Башне. Но мои родители хотят, чтобы я попытала счастья. Я же склоняюсь в пользу моего младшего брата, Афры. Ему только шесть лет, но он уже показал хорошие способности. Он по меньшей мере Т-4 по телепатии и телекинезу. Он обожает ходить в Башню с отцом, и Капелла всегда шутит, говоря, что он собирается обойти отца.
Ровена засмеялась и сжала пальцы Госвины в своих руках, подчеркивая симпатию и дружбу. Аура Госвины была деликатного голубого цвета и пахла цветами.
— Думаю, нам лучше думать о настоящем, Госвина. Ты ничего не расскажешь, когда мы вернемся, кроме того, что мне стало нехорошо. Там было очень шумно и душно…
— Концерт был под открытым небом, Ровена…
— Шум! И от всех этих огней у меня разболелась голова. Вот это ты и скажешь.
— Но те…
— Головорезы? — грубо прервала её Ровена.
— Они знают, что их нападение отразили. И ты поранила их.
— Пусть объяснят, из-за чего, если только захотят, чтобы их спросили. — Ровена была непреклонна. Она злилась на себя: уверяла Госвину, что порт Альтаир — безопасное место, и тут же на них было совершено нападение.
Сочувствие Госвины не помогло ей справиться с гневом.
— Ты была храбрее меня.
Ровена не согласилась:
— Не храбрее. Злее. Вот мы и приехали.
— Назовите свои имена.
— Здесь Ровена и Госвина с Капеллы.
Машине было разрешено проехать через линию охраны.
— Ты проводила меня до Башни, Госвина, и теперь машина доставит тебя домой. Мы будем придерживаться этой версии, — повторила Ровена, давая такси необходимые указания. — Помни об этом, Госвина, — сказала она, выходя у входа в Башню. — А когда Афра подрастет, я сделаю все, чтобы он тоже прошёл обучение здесь.
— Ой, правда?
И машина увезла её.
Ровена сообщила Лузене о своей головной боли, возникшей из-за мерцающих огней, и смиренно согласилась проверить глаза на следующий день. В тот же день, пока Баринов сосредоточенно решал задачу, которую дал им Джероламан, она без угрызений совести прозондировала его прошлое. Ей стало совершенно ясно, что Баринов ухаживал за ней, потому что узнал, что она потенциальный Прайм. Ровена больше не церемонилась, соревнуясь с ним или с другими.
Прайм управляет станцией, сантименты не должны мешать работе.