В Ровене пробудились угрызения совести. Что для неё было полуигрой-полувызовом себе, привело к страданиям честного человека, прежде вполне довольного своей работой и жизнью. Она ничем не лучше Мойры.
Ровена поднялась, наскоро оделась, но было все равно холодно, поэтому она завернулась в одеяло и быстро подогрела пару чашек горячительного.
Придерживая одеяло рукой, а обе кружки — силой мысли, она поднялась на палубу. Туриан сидел, ссутулившись в кубрике, унылый, дрожащий от мысленного и физического, холода. Его ум неумолимо возвращался к жаркой сексуальности их внезапного союза и к его неспособности контролировать себя.
— Нам нужно поговорить, Туриан, — тихо сказала девушка, глядя на него.
Она протянула капитану кружку, набросила ему на плечи край одеяла, осторожно села рядом. — Тебе незачем чувствовать себя виноватым из-за прошлой ночи.
Он гневно посмотрел на неё.
— Откуда ты знаешь, что я чувствую?
— Из-за чего же ещё ты сидишь на холодной палубе с видом закоренелого злодея? Выпей, тебе надо согреться. — Она использовала твердый тон Лузены, которым та частенько убеждала свою подопечную сделать что-либо, и он благоразумно сделал глоток. — Ну, давай разберемся, — все так же твердо продолжила она, усиливая слова мысленным действием. — Я ничего не делала для того, чтобы соблазнить тебя. — Он недоверчиво покачал головой, набрасывая одеяло на своё правое плечо, но не отодвигаясь от её теплого тела. — Однако я хотела, чтобы ты перестал смотреть на меня как на ребёнка, малую девчонку, пустое место. Я очень хотела, чтобы ты увидел меня! Меня, Ровену!
Медленно-медленно он повернул голову. В темноте в его глазах засверкали блики — так широко они открылись от удивления.
— Я помню это имя. Мы встречались раньше. То-то мне показалось знакомым твое лицо!
— Я была в компании из четырех человек, трех девушек и моей воспитательницы, четыре года назад. Ты возил нас на прогулку. В морском заповеднике одна из девушек, ужасная кокетка, получила сильные ожоги, потому что не послушалась твоих предостережений.
— А ты прислушалась и помогла той сучке. — Он немного приободрился. — Сколько тебе лет, Ровена?
— Мне восемнадцать, — сказала она и шутливо добавила:
— Почти восемнадцать. Так что я достаточно взрослая, чтобы позволить себе любовное приключение и знать, когда такое можно позволить. Но, честно, все это произошло само по себе. Мне нравилось работать с тобой на «Мираки». Это так не похоже на ту нудную работу, которую мне приходится выполнять весь год. Одно только это сделало мои каникулы незабываемыми, Туриан, а прошлая ночь была чистой случайностью. Я не очень беспокоюсь об этом, уверяю тебя.
Она всё-таки убедила его своими тихими объяснениями, он был понятливым человеком. Его рука, нагревшаяся о кружку, накрыла её. Она почувствовала, как напряжены его тело и ум, и попыталась найти выход из создавшейся ситуации, проникнув в его сознание. Его мысли все ещё вертелись по кругу от её молодости к преисполненной чувственностью прошлой ночи.
— Я любил многих женщин в своей жизни, но никогда не встречал ни одной, похожей на тебя! — тяжело вздохнул он. — Никогда раньше! — Его голос прервался, порыв страсти неожиданной силы заставил его вздрогнуть. — Ты погубила меня.
Его возмущало это. Ему нравились его короткие, приятные и легкие связи, в которых он всегда был доминирующим партнером и которые полностью контролировал, чего никак нельзя было сказать о прошлой ночи.
— Я? Ребёнок погубил тебя, капитан Туриан? — со скептическим смешком спросила девушка. — Сомневаюсь, хотя это и звучит как комплимент. Я и не подозревала, чем все закончится. Ты великолепный, нежный любовник.
Несмотря на то, что мне не с кем тебя сравнить, я смогла оценить это. И я знаю, что ты честный, порядочный, заботливый мужчина. Но погибший? Вряд ли. Ты никогда не сможешь принадлежать только одной женщине, или одному порту, или одному альтаирскому морю. Если хочешь знать, что я думаю, — тут Ровене пришлось быть особенно осторожной, чтобы он не обнаружил, что она незаконно прочитала его личное дело, — так я не представляю тебя семейным человеком, хотя родные и много значат для тебя. «Мираки» заменяет тебе и жену, и детей. Я ведь права? — Она надеялась, что скрытая лесть сработает, и с большим облегчением почувствовала сдвиг в его мыслях в ответ на столь беспристрастные замечания. — Даже если бы у нас был шанс создать что-то вроде семьи, этот корабль в конце концов победит, и я останусь одна.
Туриан печально рассмеялся. Она знала, что он почти готов шутливо взъерошить ей волосы, но психическое напряжение все ещё сдерживало его.
Девушка взяла его за руку и прижалась к ней щекой, чтобы через это прикосновение передать чувство уважения и терпеливую дружбу, успокаивающую и согревающую.
— Я никогда не забуду, как ты успокоил меня, Туриан, когда мы проходили через пролив, и то, что ты понял, как сильно я нуждалась в участии. Никто и никогда не был щедрее и добрее ко мне. Это полностью обезоружило меня.
Он кивнул, принимая всеми уровнями своего сознания все, что она пыталась выразить.
— Кто ты на самом деле, Ровена?
— Я сирота, мне восемнадцать лет, я Талант, и я служу в Башне Альтаира.
Она услышала, как моряк судорожно вздохнул, и почувствовала, как страх в его сознании окрасил её образ.
— Как Прайм Сиглен? — Хотя Туриан и знал, что представляют собой служащие Башни и чем они занимаются, он не мог представить в этой роли её.
— Ну, я не Прайм, — заявила она со смехом, скрывая половину правды, — но эта работа для одиночек, и я должна держаться на расстоянии от людей, с которыми работаю. Я не могу быть свободным капитаном, как ты. Служить твоим матросом уже само по себе было чудесно. Работа с тобой вдвоем на «Мираки» абсолютно не походила на то, что я делаю в Башне. Это была лучшая неделя в моей жизни. И я совсем не хотела заплатить тебе за дружбу, переспав с тобой.
— Переспав? — Он почти закричал на Ровену, но она знала, что взяла правильный тон. — Я считал, что это было нечто другое! — И вдруг он захохотал, и все его напряжение и тревога ушли из его мыслей. — Ну, ладно, может, ты и права.
Рассвет осветил небосвод, и девушка смогла разглядеть насмешливое выражение его лица, отражавшее восстановленное психическое равновесие.
— Ну, тогда, — начала она смиренным голосом, ободренная его новым состоянием, — без предрассудков и принимая во внимание то, что это единственная возможность, которая вряд ли представится нам снова, не могли бы мы переспать ещё раз?
— Если ты Талант, Ровена, — на его лице, как в зеркале, отразилось желание, — то знаешь, что сейчас я хочу этого больше всего на свете. — Он улыбнулся, наконец-то взъерошил ей волосы и добавил:
— Ну, может быть, кроме завтрака, который придаст нам необходимые силы.
Только в конце дня они добрались до причала в Приятной Бухте. Ровена постаралась, чтобы по пути домой они стали настоящими друзьями. Он рассказывал девушке о своих плаваниях, о многочисленных родственниках, и, сидя как можно ближе к нему, она многое узнала о своей родной планете. Они молчали, пока пришвартовывались и делали последнюю работу, приводя корабль в порядок, убирая камбуз, да и говорить было не о чем или почти не о чем.
Она сложила просоленную морем одежду в рюкзак, взобралась на причал и взяла свой велосипед. Туриан встал у неё на пути, и девушка знала, что ему тоже не хочется, чтобы эта идиллия закончилась.
— Я должна ехать, Туриан. Чистого неба и хорошего плавания!
— Удачи, Ровена! — сказал он тихо. Сердце и ум моряка рвались к ней, но он отступил.
И она проехала мимо, чувствуя, что он так же сильно сожалеет о расставании, как и она.
Подъем от места якорной стоянки «Мираки» на холм был трудным, она вспотела, поэтому не имело значения, что же на самом деле блестело на её щеках — слезы или капли пота. Закончился прекрасный эпизод в её жизни.