Выбрать главу

Затем пошел снег. На Луне часто идет снег, но «снег» этот (как его там называют), обычно приятный, теплый и совершенно сухой, оборачивается чудесным белым песком, который вдобавок полностью улетучивается. Этот же был похож на наш: он был сырой и холодный. И грязный.

— Я чувствую себя так, будто я бездомный, — сказал лунный пес. — Это совсем как та штуковина, которая так часто падала с неба в городе, где я жил щенком, в том мире — ну, ты знаешь… Ox, ну и печные же трубы там были: высоченные, как лунные деревья! И черный дым, и алый огонь очага[31]… Иногда я чувствую, что устаю от белого цвета. На Луне кошмарно трудно по–настоящему вымазаться.

Теперь вы можете в некоторой степени представить себе вкусы лунного пса. И поскольку сотни лет назад таких городов в мире не было, вы можете предположить также, что он весьма сильно преувеличивал и время, прошедшее с момента eго падения через край мира.

Однако именно в этот момент большой и грязный снежный комок залепил ему левый глаз, и он изменил свое мнение.

— Я думаю, эта ерунда заблудилась и свалилась из того мерзкого старого мира, пропади он к крысам и кроликам[32]! — произнес он. — И мы тоже, похоже, заблудились! Давай поищем какую–нибудь дыру и зароемся в нее.

Чтобы найти хоть какую–то дыру, понадобилось некоторое время, и они успели ужасно промокнуть и замерзнуть. Они чувствовали себя так скверно, что, к сожалению, забились в первое же попавшееся укрытие, не приняв мер предосторожности[33], что необходимо делать в первую очередь, когда находишься в незнакомом месте на самом краю Луны. Укрытие, в которое они влезли, не было дырой — оно было пещерой, и пребольшой. В ней было темно и сухо.

— Здесь премило и довольно тепло, — промолвил лунный пес, закрыл глаза и немедленно погрузился в дремоту.

— Оу! — взвизгнул он почти сразу же, в одно мгновенье приходя в себя, как это умеют собаки. — Здесь слишком тепло!

Он вскочил на ноги. Было слышно, как в глубинe пещеры лает маленький Роверандом. И когда он пошел посмотреть, в чем дело, то увидел струйку огня, тянущуюся по полу в их сторону. В тот миг он больше не чувствовал себя бездомным, тоскующим по огню очага. Он схватил Роверандома за загривок, быстро, как молния, кинулся вон из пещеры и, выскочив из нее, буквально взлетел на вершину скалы, находящейся рядом со входом. Там они и сидели, дрожа и глядя на вход; и это было чрезвычайно глупо с их стороны. Им бы надо было нестись домой — или куда угодно — быстрее ветра. Как вы видите, лунный пес знал о Луне не все, иначе он знал бы, что это было логовище Великого Белого Дракона — того самого, который боялся Человека лишь наполовину (и лишь когда тот бывал рассержен). Сам Человек слегка опасался Дракона. «Эта чертова тварь», — называл он его, когда вообще упоминал о нем.

Как вам, вероятно, хорошо известно, все белые драконы происходят с Луны. Однако этот побывал в нашем мире и вернулся обратно, так что он кое-что повидал. Это он сражался с Красным Драконом в Пещере драконов во времена Мерлина, о чем вы можете прочесть во всех наиболее достоверных книгах по истории того времени, — после чего тот, другой дракон стал о–очень красным[34]. Это он позже причинил много вреда на Трех Островах[35]. Оттуда он направился на вершину Сноудона[36], где жил некоторое время. И пока он там находился, люди не утруждали себя скалолазанием за исключением одного, которого Дракон чуть было не поймал, когда тот выпивал прямо из горлышка. Человек этот свернул свое занятие столь быстро, что бутылка так и осталась валяться на вершине, дав основание множеству людей следовать сему дурному примеру.

Долгое время спустя, вскоре после исчезновения короля Артура, в эпоху, когда драконьи хвосты стали почитаться большим деликатесом у саксонских королей, Дракон перелетел оттуда в Гвинфу[37]. Гвинфа находится совсем неподалеку от края мира, и оттуда было несложно перелететь на Луну, особенно столь мощному и чудовищно гадкому дракону, как этот. С тех пор он так и жил на краю Луны, поскольку не знал точно, насколько сильными могут быть заклинания и ухищрения Человека–на–Луне.

Тем не менее это не мешало ему время от времени вмешиваться в цветовую гамму Луны.

Иногда, когда у него случались драконьи пирушки или приступы раздражения, он испускал из своей пещеры настоящее пламя, красное или зеленое; и нередко оттуда вылетали тучи дыма.

Раз или два он всю Луну затягивал красным дымом[38], так что совершенно гасил ее свет.

В таких случаях Человек–на–Луне наглухо запирался у себя (и запирал свою собаку) и говорил только: «Опять эта чертова тварь!» Он никогда не объяснял, какая тварь или где она живет, — он просто спускался в подвалы, раскупоривал свои лучшие заклинания и старался прояснить порядок вещей так быстро, как только было возможно.

Теперь вы знаете все. И если бы собаки знали хотя бы половину этого, они не стояли бы на месте. Но они стояли так по меньшей мере столько времени, сколько понадобилось мне, чтобы объяснить вам, что такое Белый Дракон. И за это время весь Дракон целиком — белый, с зелеными глазами, поминутно испускающий зеленый огонь и выдыхающий, подобно паровозу, клубы черного дыма, выполз из пещеры.

Затем он издал совершенно ужасающий рев. Горы содрогнулись и отозвались эхом. Снег испарился, лавины обрушились, водопады застыли[39].

У Дракона были крылья, похожие на паруса кораблей (когда те еще были парусниками, а не паровыми машинами[40]). И он не остановился бы ни перед чем, чтобы убить кого угодно, начиная с мыши и кончая императорской дочерью. Он был настроен убить этих двух собак, о чем и предупредил их несколько раз, прежде чем подняться в воздух.

Это была его ошибка: псов как ветром сдуло с их скалы. И они с такой скоростью понеслись оттуда прямо по ветру, все быстрей и быстрей, что сам Мью был бы горд за них.

Дракон последовал за ними, хлопая крыльями, как дракон–хлопушка, и треща ими, как дракон–трещотка[41], сбивая верхушки гор и заставляя все овечьи колокольчики звонить, как колокол при пожаре. (Теперь вы поняли, для чего были нужны колокольчики?!)

К счастью, на сей раз прямо по ветру было верное направление. А кроме того, как только колокольчики обезумели, из башни вылетела гигантская ракета. Ее можно было увидеть с любой точки Луны: будто золотой зонтик взорвался тысячей серебряных кистей, отчего в нашем мире вскоре проистек непредсказанный дождь падающих звезд.

Если для бедных собак это послужило указанием, куда им лететь, то для Дракона являлось как бы предостережением. Но он уж слишком «набрал обороты», чтобы обращать внимание на подобные вещи.

Итак, сумасшедшая погоня продолжалась. Если вы когда–нибудь видели птицу, охотящуюся за бабочкой, и если вы можете представить себе более чем гигантскую птицу, охотящуюся за двумя более чем незначительными бабочками среди белых гор, тогда вы только–только приблизились к представлению о рывках и увертываниях на волосок от гибели и о диких зигзагообразных бросках этого полета домой. Собаки не преодолели еще и полпути, а Роверандом уже не раз хвостом ощущал позади жаркое дыхание.

вернуться

31

Как Бирмингем толкиновского детства, так и Лидс, где Толкин жил с семьей в то время, когда задумывался «Роверандом», были грязными, продымленными промышленными городами (сейчас там значительно чище).

вернуться

32

rat and rabbit it… Английское уличное ругательство, свидетельствующее о «низких вкусах» лунного пса. Rat («крыса»; а также «изменник», «предатель». — Прим. пер.) является производным от ed rat = drat (приблизительно «чертова чушь», «проклятье»). Rabbit («кролик»; а также «слабак». — Прим. пер.) здесь: с тем же значением, что и rat.

вернуться

33

Ср. в «Хоббите», гл. 4, в которой вся компания залезает в укрытие в пещере, совершенно не обследовав ее: «В том и состоит коварство пещер, что никогда не знаешь, далеко ли пещера простирается, куда она выведет и что подстерегает вас внутри». («Хоббит». Джон Р. Р. Толкин. «Лист работы Мелкина» и другие волшебные сказки. М.: РИФ. 1991. С.40).

вернуться

34

Существует легенда о том, как саксонский король Вортигерн пытался построить башню поблизости от горы Сноудон для защиты от врагов, однако то, что бывало выстроено за день, разрушалось ночью. Юный Мерлин сказал Вортигерну, что под основанием башни лежит подземное озеро, и посоветовал осушить его. На дне озера обнаружились два спящих дракона — белый и красный, которые, пробудившись, сошлись в схватке. Красный дракон, сказал Мерлин, это британский народ, а белый — саксы, которые возьмут верх. Вследствие этого красный дракон станет «очень красным», т.е. покроется кровью поражения. (По другой версии победил красный дракон, олицетворявший королевский дом Пендрагонов, к которому принадлежал легендарный король Артур. Однако в конечном итоге саксы все же одолели бритов. — Прим. пер.) Полагали, что данное событие произошло в Динас Эмрисе в Гвинедде (Уэльс), который здесь зовут Каэрдрагон, «замок, или крепость дракона». В рукописном варианте фигурирует Caervyrddin, «форт Мирддина», т.е. Мерлина (Кармартен, Дифед), что было заменено в первом машинописном варианте текста на Caerddreichion, затем перечеркнуто и еще раз изменено на «Каэрдрагон».

вернуться

35

От уэльского Teir Ynys Prydein, где ynys (букв.: «остров») означает «царство»; отсюда Три царства Британии: Англия, Шотландия и Уэльс.

вернуться

36

Самая высокая вершина в Уэльсе (3560 футов), расположенная в национальном парке «Сноудония», Гвинедд. Толкиновское замечание по поводу человека, бросившего на вершине Сноудона бутылку, является намеком на привлекательность горы для туристов, бросающих там всякий сор. В первом варианте текста Толкин писал о посетителях Сноудона, «курящих сигареты, пьющих имбирное пиво и бросающих после себя бутылки».

вернуться

37

Уэльское gwynfa (или gwynva) буквально означает «белое (или благословенное) место», т.е. «рай» или «небеса». Название «Гвинфа» в легендах или фольклоре отсутствует, однако совмещение его здесь с «исчезновением короля Артура» (в раннем тексте — «смертью короля Артура»), т.е. удалением того в иной мир (Авалон), предполагает, что Гвинфа — это место подобного рода, «неподалеку от края мира». Возможна связь с Gwynvyd — высшим небесным миром в уэльсской традиции. Или же, может быть, «белое место» — это просто место, куда должен был удалиться Белый Дракон, и что такое название — игра слов, так же как «Сноудон» буквально означает «снежный холм». Упоминание драконьего хвоста как деликатеса встречается также (в черновике, написанном приблизительно в то же время) в «Фермере Джайлсе из Хэма»: «Еще остался обычай подавать королю драконий хвост на рождественский обед» (Джон P.P. Толкин «Лист работы Мелкина» и другие волшебные сказки. — М. РИФ. 1991. С. 196). Похоже, Толкин подразумевает, что дракон улетел, чтобы избежать охоты на него ради его хвоста. В первом машинописном тексте фраза «когда драконьи хвосты стали почитаться…» служит также введением в затем вычеркнутый комментарий по поводу «саксонских королей»: «свирепая раса (т.е. саксы), о которой некоторые полагают, что она никогда не существовала». Кристофер Толкин предлагает трактовку этой фразы как критики французского ученого Эмиля Легуа. И действительно, в истории английской литературы, написанной Легуа и его коллегой Луи Казамьяном и опубликованной в Англии в 1926 году (ранее опубликована на французском), доказывается, что англосаксы были спокойным, оседлым народом (а не «свирепой расой») и что в их литературе нереально найти «отражение германского варварства».

вернуться

38

Во время затмения Луна иногда приобретает медно–красный оттенок.

вернуться

39

После этого в окончательном тексте (однако отмеченное: «на выброс») стоит: «даже мотоцикл какого–нибудь юнца, несущегося по спящему пригороду, не сделал бы большего».

вернуться

40

Дракон в «Королеве фей» Эдмунда Спенсера (1590) имеет крылья, подобные «…двум парусам, в которых полый ветер собирается сполна и скорость придает…»

вернуться

41

В данном случае «дракон–хлопушка» и «дракон–трещотка» вызывают ассоциации не с рождественской игрой, а с фигурой дракона или головы дракона, сконструированной так, чтобы открывать и закрывать пасть. Такая фигура, бывает, участвует в представлении ряженых на Рождество или в иных общегородских представлениях и процессиях.