– Я встретила Ташу, – сказала она, – когда шла к вам. Летит верхом довольная, разрумянившаяся, увидела меня, остановила Фоньку и говорит с испугом: «Здравствуйте, Анна Христофоровна». «Здравствуй, – отвечаю, – что же ты, испугалась, что я приехала заниматься с тобой? Нет, не бойся, у меня каникулы, это я по делам на один денек». «Да, – сказала она радостно, – до свидания, Анна Христофоровна», – и помчалась дальше.
Все засмеялись.
– Да, Наталия Сергеевна, – опять заговорила учительница. – Вы мне начали рассказывать про нашего инспектора народных училищ Банковского, про то, как он организует реальное училище в Можайске на свои деньги, это очень интересно.
– Да, вот пришла в голову человеку такая мысль – открыть в городе реальное училище, а земство денег не дает, так он и решил вложить свои собственные в это дело, и каменный дом свой отдает, да вдобавок еще хочет организовать бесплатные места для бедных.
– Господи, какой хороший человек, – оживленно заговорила Анна Христофоровна, – я сразу на него обратила внимание. Он так радушно и просто отнесся ко мне, когда меня к вам назначили, не то что другие: корчат из себя вельмож, подают два пальца. А что, он очень богат?
– Да в том-то и дело, что нет, живет на жалованье, наверняка в долги влез. И тем не менее я уже слышала, что некоторые купцы желают своих сынков протолкнуть на бесплатные места. Боюсь, прогорит он скоро.
Мама задумалась, а потом сказала:
– А меня это волнует вот почему. Он давно любит мою подругу Софью Брониславовну, вы ее знаете, видели у меня. После смерти ее мужа он сделал ей предложение и сказал, что будет ждать, как положено, год. Соня думает согласиться.
– У нее, кажется, дети есть?
– Четверо.
– Какой же хороший человек! – восхищалась Анна Христофоровна.
Николая Александровича Банковского я немного знала, высокий, полный, с довольно добродушным лицом. Насчет училища все прошло мимо моих ушей, но что у Булановых будет отчим, поняла. «Что ж, – подумала я, – если он хороший человек – это ничего». Анна Христофоровна мне очень понравилась, у меня к ней было такое чувство, как будто я ее знаю давно. В дальнейшем, когда мы с Ташей подросли, она стала нашим другом.
Среди лета я получила письмо от Лиды Дрейер, она писала, что ее с сестрой взяли из института совсем, они будут учиться в гимназии в Пензе. «Я так счастлива, что не поеду больше в этот институт», – писала она. Я позавидовала ей и погрустила, что больше никогда ее не увижу. Но в памяти моей Лида Дрейер осталась на всю жизнь.
Снова в седьмом классе
И вот опять уже надо ехать в институт. И опять совершенно новый класс. Теперь я на год старше многих. Они мне кажутся такими маленькими!
Ко мне относятся все очень хорошо <…> Вера Мартынова предлагает опять дружить мне и Марусе и принять к себе новенькую, Марину Шиловскую. Я смотрю на высокую, черноглазую девочку цыганского типа, и она мне кажется немного странной. Я заметила у нее склонности к ябедничанью и говорю об этом Мартышке.
– Нет-нет, она не ябеда, – заступается Мартышка. – Ты понимаешь, у нее дома есть маленький брат Котик, ей иногда его поручают, и она привыкла обо всем, что он делает, рассказывать маме, и она думает, что так надо и в институте рассказывать классухе о девочках. Ей просто надо объяснить. <…>
Девочки относились ко мне очень хорошо и даже украсили мне парту в день моего рождения, 6 марта. А парту украшали только самым любимым девочкам. В каждом классе стояла в самом конце пустая парта. Так вот, накануне дня рождения или именин (раньше праздновали и то и другое, именины назывались еще днем ангела) девочки вечером, во время приготовления уроков, собирались вокруг этой пустой парты и украшали ее внутренность разными лентами и цветами из папиросной бумаги. В младших классах ставили туда игрушки, в старших – книги и сувениры. А когда уходили из класса в дортуар, две девочки задерживались немного и передвигали украшенную парту на место той, кому она предназначалась. В этом году мне украсили парту впервые. В приготовительном классе этот обычай не был принят. В прошлом году, когда я была первый год в седьмом классе, я свое рождение встретила в заразном лазарете. Это было очень приятно – открыть крышку парты и… глаза разбегаются… мой портретик… главный организатор сделала все очень искусно. <…>